1992

Дом был старый, без лифта. Зоя занимала жилище на пятом, а дурная квартира была на третьем, в аккурат посередине пути. Подойдя к дому, Зоя долго решалась войти в подъезд, потом мялась в окружении искореженных почтовых ящичков, медленно поднималась до злополучной двери, каждое мгновение готовая сорваться вниз, а поравнявшись, стараясь одновременно не глядеть и не упускать из вида чернеющую щель, рвануться что есть сил вверх, на ходу готовя ключ. Воткнуть его в скважину, боясь не попасть с первого раза. До хруста вывернуть себе кисть поворачивая. Заскочить. Захлопнуть за собой дверь. Прижаться к ней всем телом. Ударить со всей силы по выключателю и только тогда успокоиться, когда яркая лампочка под потолком вспыхнет. О том, что лампочка может вдруг не зажечься Зоя старалась не думать.

А все начиналось так безобидно.

Дело было зимой. Зоя утром ходила в институт, вечерами старательно готовилась к семинарам и варила твердую вермишель. Вермишель надо было есть быстро, пока горячая. Всего пара минут и та превращалась в склизкий ком, из которого торчали во все стороны вялые вермешельевские усики, как у какой-нибудь многоножки. Вермишели в доме было завались. Ею с Зойкиной матерью рассчитались за какой-то заказ. Однажды, еще в начале зимы, мать и Зоя, рассовав килограмм десять по сумкам отправились на продуктовый рынок и там практически один в один, кило на кило, выменяли вермишель на мясо – плохое, с костями, но все же. Мяснику надо было чем-то кормить свиней. А матери надо было чем-то кормить Зою.

Мать после Нового года умотала в Москву, ее там пристроил в хорошее, хлебное место бывший однокурсник, и Зоя осталась одна на хозяйстве. Менять так лихо вермишель на мясо она не умела, да и вообще, ей больше нравилось питаться в институтской столовке. Дешево и сердито. А вермишель можно было и без мяса, вечером, главное быстро, чтоб не остыла.

Вермишелью Зоя подкармливала и девочек однокурсниц, что жили в общаге. А куда ее девать? Вот в общаге все и началось…

За окном мело, скулил на улице старый фонарь, а в комнате было тесно и жарко.

– Одна у меня подруга значит была, – медленно и мелодично рассказывала Оксана. – Так она пошла к одной бабке, которая типа колдунья. Ну и говорит, что надо мне на суженного погадать.

Оксана обвела подруг внимательным взглядом из-под взбитой челки.

– Бабка ей такая и говорит, ты типа после того, как в ванной помоешься, расческу оставь перед зеркалом, но волосы свои не чеши, а сама скажи слова заветные «Суженный мой ряженный, покажи какие волосы у моего жениха».

– Девки, а можно я варенье сожру? – спросила Лариска из дальнего конца комнаты, там, где за ширмой была оборудована импровизированная кухонька – стол, буфет, одноконфорочная плитка, дребезжащий холодильник, переходивший по наследству от старших курсов младшим уже, наверное, лет пятьдесят.

– Эээ, не трогай, – вскочила Олька. – Это на завтра. Морс делать.

– Да вы будете слушать или нет? – обиделась Оксана. Зоя закивала. Ей было интересно про все такое. И чего греха таить, был у нее и практический момент – у всех подруг ухажеры, а вот Зоя спросом со стороны парней не пользовалась. Это вроде само по себе и ничего, но когда у всех кто-то есть, а у тебя нет, то немного обидно. И странно. Чем я хуже других?

– Девушка так и сделала, – продолжала Оксана. – А утром в ванную комнату заходит, а на расческе волосы черные, жесткие. Девушка испугалась, и снова к бабке побежала. Та ей и говорит, это черт тебя в невесты зовет. И запретила ей ванную принимать месяц, типа черт забудет и других себе невест не найдет. Ну девушка не послушалась, понятно дело, домой вернулась и в душ пошла.

– Дура какая-то, – завалилась на соседнюю кровать Лариска.

– Девушка разделась, открыла кран с горячей водой. Зеркало в ванной от пара запотело. Она такая рукой оттерла, смотрит, а там парень в зеркале. Здравствуй, говорит он девушке, а я твой суженный-ряженный. Руки протянул к ней из зеркала и задушил.

Зоя вздрогнула.

– Говорю же дура, – сказала Лариска.

– Лариска, ты че все сожрала-то? – прибежала из-за ширмы Олька. – Ты че одна что-ли? Как запивон делать теперь?

– Может и мне на суженого погадать? – спросила Зоя. – Какие там еще способы есть?

Оксана только рукой махнула, встала, одернула юбку-варенку:

– Ты вон лучше шаль свою продай. А то ты в ней как бабка старая. Какой уж тут суженный? Обычный мужик не посмотрит.

Зоя так и поступила. Вышла воскресным утром на рынок, встала в сторонке, где народу поменьше. Вытянула вперед на руках шаль, добротную, еще бабушкину. Но покупатели к ней не подходили, а тетки-торговки зло посматривали и ноги мерзли. Приходилось пританцовывать на месте.

Как бы вот так узнать, думала Зоя, правда все эти гадания или нет? И как вообще гадать? Может надо просто вопрос задать во Вселенную, а она ответит? Гадали же раньше на книжках. Задаешь вопрос, называешь страницу и строчку сверху. Вот и ответ.

Зоя закрыла глаза и попробовала сформулировать вопрос к Вселенной. Известно какой.

– Почем? – услышала она тихий голос.