1941: фатальная ошибка Генштаба

«Около 10 часов утра 22 июня я поехал в Кремль. Решил лично доложить обстановку. Москва безмятежно отдыхала… В Кремле все выглядело как в обычный выходной день… Немного сбавив скорость, мы въехали в Кремль. Я внимательно смотрел по сторонам – ничто не говорило о тревоге … Кругом было тихо и пустынно. “Наверное, руководство собралось где-то в другом месте, – решил я. – Но почему до сих пор официально не объявлено о войне?

Не застав никого в Кремле, вернулся в наркомат»³⁵⁷.

Что мы видим? Потоптавшись около сталинского кабинета и не найдя там ни самого Сталина, ни кого-либо из других руководителей государства и партии, Кузнецов отправился восвояси. Но это невозможно! Такого просто не могло быть! Кузнецов опять беззастенчиво говорит неправду! Записи в журнале посетителей кабинета Сталина вновь прямо уличают почтеннейшего Николая Герасимовича. Согласно журналу, в это время кабинет буквально кишел посетителями, в числе которых были Молотов, Микоян, Ворошилов и… сам Н.Г. Кузнецов! Причем в тот день он заходил к Сталину не только с 9.40 до 10 часов 20 минут – то есть в тот момент, когда он будто бы никого там не нашел, но и еще дважды: с 8.15 до 8.30 и с 15.20 до 15 часов 45 минут! Ясно, что о забывчивости тут не может быть речи. Кузнецов просто не стал говорить, что в сталинском кабинете в тот день он видел многих, но только не самого Сталина. Точнее, об этом ему не позволила сказать цензура. Но надо отдать адмиралу должное – прямо врать, как Жуков, о том, что он якобы видел Сталина и говорил с ним, Кузнецов не стал, а выдумал небылицу про пустующий Кремль. Мол, кто захочет – тот поймет.

Но почему Сталин отсутствовал в этот момент в Кремле и на своем рабочем месте? Почему адмиралу Кузнецову не удалось 21–22 июня не только увидеть, но и даже переговорить с ним по телефону? Ответ на это следующий. Перед самой войной, самое позднее вечером 20 июня 1941 года (почему именно этот момент – скажем чуть позже), с И.В. Сталиным случилось что-то, опасное для его жизни, что полностью вывело его из строя. В течение нескольких дней он физически не мог выполнять возложенные на него обязанности. Только к концу июня здоровье вождя более-менее восстановилось, и он приступил к работе. Еще через несколько дней Сталин окреп уже настолько, что 3 июля смог выступить по радио с обращением к советскому народу – это было его первое публичное выступление с начала войны.

Версия об отсутствии Сталина в Кремле накануне войны впервые была выдвинута еще в перестройку³⁵⁸, и к настоящему времени в целом ее, с рядом нюансов, поддержал ряд исследователей³⁵⁹. Но фактическое начало выходу этой истории к широким кругам положил Н.С. Хрущев в известной речи о «культе личности» на XX съезде КПСС. Тогда Никита заявил, что в начале войны Сталин так растерялся, что долгое время не только не руководил операциями, но и вообще не занимался никакими делами. После съезда речь была зачитана во всех первичных партийных организациях, а затем попала за границу.

В мемуарах Хрущев развил свою мысль. Сталин-де был настолько парализован страхом, что не мог собраться с мыслями – «впал в прострацию», как потом обобщили хрущевцы воспоминания и размышления своего идеолога по данному вопросу:

«…днем в то воскресенье выступил Молотов. Он объявил, что началась война, что Гитлер напал на Советский Союз… Сейчас-то я знаю, почему Сталин тогда не выступил. Он был совершенно парализован в своих действиях и не собрался с мыслями. Потом уже, после войны, я узнал, что, когда началась война, Сталин был в Кремле…

…Когда началась война, у Сталина собрались члены политбюро… Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: “Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали… Я, – говорит, – отказываюсь от руководства”, – и ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу…».