1941: фатальная ошибка Генштаба

«И тотчас же над нами появилась вражеская эскадрилья. С малой высоты она стала сбрасывать 500-килограммовые бомбы. Страшные взрывы потрясли воздух, и на наших глазах здание штаба стало разваливаться. За первой волной бомбардировщиков последовала вторая. А мы лежали в канаве, лишенные возможности что-либо предпринять: зенитных средств при штабе не было…»²⁸⁵.

Зенитных средств не было почти во всей 4-й армии: они находились за 300 километров от нужного места, на полигоне Крупки под Минском. Только один 393-й зенитный дивизион 42-й стрелковой дивизии находился при ней, но и его разместили у границы в Бресте столь «удачно», что после первого огневого налета немцев он вышел оттуда с тремя пушками без снарядов, а из 131-го артполка вывели всего девять орудий²⁸⁶. Почти всю зенитную артиллерию округа удалили на сотни километров от прикрываемых объектов. Даже дивизии второго эшелона, дислоцировавшиеся в 200–300 километров от границы, после начала войны не смогли ее получить. А приграничные дивизии и подавно ее не увидели вплоть до своей гибели. Поэтому с противовоздушной обороной в округе получилась катастрофа. По словам Сандалова, беззащитность наших войск от ударов фашистской авиации оказалась одной из главных причин неудач армии. 23 июня командующий армией генерал Коробков докладывал Павлову:

«Слабоуправляемые части, напуганные атаками с низких бреющих полетов авиацией противника, отходят в беспорядке, не представляя собой силы, могущей сдержать противника».

Такого, как в ЗапОВО, где почти вся 4-я армии, включая аэродромы ее авиации, осталась без противовоздушной обороны, больше нигде не было.

Таким образом, воевать без артиллерии войскам невозможно, без нее можно только проводить учения. И эта неготовность артиллерии, дополняемая ссылками Павлова и Клича на то, что «хозяин все знает», заставляла командиров расценивать мероприятия Павлова даже после директивы 18 июня всего лишь как проведение привычных учений и закладывать мыслишку, что, может, обойдется без войны. Во всяком случае, в ближайшее время.

Именно за полную неготовность артиллерии генерала Клича приговорили к расстрелу.

Глава VI 20 июня

Первый откат

Но если 18 июня войска прикрытия западных округов вышли на свои боевые позиции, то почему многие приграничные дивизии не оказались там утром 22 июня? Эта поистине драматическая история оказалась не в одно действие.

20 июня в Киевском особом военном округе начался отвод войск со своих участков обороны, занятых 18 июня, в тыл. Войска отводились почти по всей границе округа.

87-я стрелковая дивизия 5-й армии, рассказывает маршал И.Х. Баграмян:

«20 июня, т.е. за два дня до войны, Генеральный штаб распорядился отвести все части дивизии из этого района в тыл, чтобы не вызвать провокационных действий со стороны фашистов. Но все же, чувствуя приближение войны, генерал Алябушев на свой риск оставил в предполье укрепленного района три стрелковых батальона, которые в последующем сыграли весьма положительную роль в развертывании боевых действий дивизии»²⁸⁷.

Баграмян вспомнил только об одной 87-й сд, хотя как начальник оперативного отдела округа был в курсе о положении всех его войск. Однако и об этой дивизии он узнал якобы не в силу своего служебного положения, а только спустя много лет от маршала В. Г. Куликова, встретившего войну под Владимир-Волынским в звании младшего лейтенанта. Привлекая Куликова в свидетели, Баграмян пошел на значительные неудобства. Ибо в этом случае получалось, что Генштаб свои директивы как бы направлял сразу младшим лейтенантам, минуя оперативный отдел штаб округа. Но Баграмяна можно понять. Сообщая тот факт от себя лично, ему пришлось бы рассказывать, что приказ на отвод давался практически всем приграничным дивизиям, а не одной 87-й сд.

Это было в пятой армии. Теперь 26-я армия КОВО и уже знакомый нам командир 72-й горнострелковой дивизии генерал-майор Абрамидзе: