1941 – Бои местного значения

– Это с чего ты взял насчет качественных кадров, – недоуменно переспросил сбитый с толку Трофимов, который, действительно, такую возможность пополнить количество своих помощников даже не рассматривал – в его картине мира отбор в органы НКВД и госбезопасности должен был проходить совсем по-другому и отнюдь не так просто и быстро.

– Не понимаете? Да ведь тут все просто: если какой особист, политрук или командир до войны полным дерьмом был, вроде вон того «тряпочного часового», так его свои же бойцы, если не в первых боях, то уж в лагере бы однозначно того… Упокоили бы или немцам выдали, а немцы, кстати напомнить, особо у пленных такую информацию выспрашивали и выявленных комиссаров, партийных, а также евреев сразу расстреливали. Ну, а если даже в плену их бойцы не выдали – можете не сомневаться, люди стоящие… А остальному, если по вашей специальности они не очень, уже в процессе подучите.

Почему тогда сразу, у лагеря, вперед не вышли, не обозначились? Так и это им в плюс – не дураки, не выяснив заранее, что и как мы с пленными делать будем и по каким критериям в изменники Родины определять, они о себе заявлять и не полезли. Да мы, к слову сказать, ни особистов, ни политруков из массы пленных и не выкликали пока, а сейчас вот выкликнем…

Как только Трофимов, воодушевленный нарисованными перспективами, отправился подбирать себе новых помощников, к Сергею подошел старшина Авдеев, ожидавший поблизости.

– Виноват, командир, прощенья просим. Это все из-за меня произошло, точнее, по глупости моей – не распознал вовремя эту гниду… Ко мне, как только прибыли и на отдых размещаться стали, медсестра новая, Марина, прибежала и к раненому командиру – Кузнецов его фамилия – позвала. Он совсем плох, еще утром раненую ногу сильно разбередил, по лагерю бегая, да и потом, в дороге, его растрясло, начался сильный жар, потеря сознания. Вот он и боялся, что вас не дождется, помрет, а попросить за своих бойцов не успеет… У него в роте три бойца были, нелюдимые и сложные в отношении советской власти, да и в лагере с немецкой администрацией они как-то тесно общались – не сотрудничали, нет, и на ту сторону не перешли, но на работы, опять же, добровольно вызывались, причем не по разу, а каждый день. По нашей ситуации, получается, если еще не изменники Родины, то уж точно добровольно сдавшиеся в плен, со всеми вытекающими. Но они, эти трое, ему натурально жизнь спасли: сначала его, раненого, с собой потащили, чтобы немцы на месте не добили, потом в лагере заботились и оберегали, а еще постоянно подкармливать пытались. Вот он и попросил, чтобы им, этим троим, когда проверять да оценивать будут, еще один шанс дали, чтобы, значит, не сразу расстрел или лагеря, а может, кровью искупить позволили… Или, если уж совсем никак, тогда чтобы им спасенную жизнь командира зачли и за это послабление, какое возможно, сделали… Душевный человек – ему помирать, а он о своих бойцах переживает… Ну вот, а я, пока вас не было, поперся сдуру к особисту этому, чернявому, его из их пары товарищ бригадный комиссар вроде как за старшего оставил. Да еще Марину с собой потащил, чтобы она особисту эту троицу показала. А вышло вон оно как… Очень плохо вышло. Особист тот сразу заявил, что мы изменников Родины покрываем и что он сейчас сам во всем разберется, а потом и начал Марину пытать, допрос ей устраивать… Ну, а я тут уже ничего сделать не смог… Извините, товарищ лейтенант, моя вина – не успел понять, что он за человек, натуру его говн… Виноват, натуру его сволочную вовремя понять не смог, а через это вон какие неприятности образовались…

– Ты, Павел Егорович, себя понапрасну не вини, – прервал покаянную речь старшины Сергей. – Ты ни по званию, ни по должности с этим напыщенным ублюдком тягаться не смог бы, да я этого от тебя и не ждал, у тебя совсем другие задачи были. И с этими задачами ты и так уже на разрыв – нужен мне одновременно в нескольких местах, да к тому же я тебе только что еще несколько новых привез, так что тебе и своих проблем за глаза хватит, их бы успеть решить. А ему, этому облеченному властью подонку, что одну Марину под трибунал и лагеря подводить, что тебя вместе с ней, что весь наш отряд – никакой разницы нет. Но я с Трофимовым уже все обговорил – не будет больше этой твари в отряде, с первой же оказией в тыл его отправим… Кстати, обрати внимание на то, как бригадный комиссар лихо ситуацию разрулил: и хамскую дурость своего подчиненного прекратил, и напряженность в отряде одним махом снял – вот с ним нам действительно повезло. Так что, повторяю, никакой твоей вины в эксцессах этого морального урода нет, а вот за то, что проявил инициативу и в мое отсутствие хотел просьбу Кузнецова решить, вот за это хвалю и благодарю, это ты молодец. Поэтому прекращай себя виноватить и слушай новые задачи – война на сегодня еще не закончилась.