1937. Заговор был

«Деловые отношения между ним и Блюхером не складывались. Василий Константинович был хмурым, резким, очень озабоченным. При отъезде Гамарника в Москву он, сказавшись больным, провожать высокого московского гостя и начальника не поехал, что выглядело демонстрацией со стороны Василия Константиновича по отношению к Я.Б. Гамарнику. Несколько позже муж решил в дороге нагнать поезд, с которым уехал Гамарник. Видимо, Василий Константинович все рассчитал. Перед отъездом на вокзал он сказал мне: «Все очень сложно, я поеду и догоню Гамарника. Так нужно. А ты готовься к срочному отъезду из Хабаровска, по-видимому, мы скоро уедем. Посмотри, чтобы все необходимое у нас было в порядке. Задерживаться не буду. Пришлю телеграмму». Мы условились: речь в телеграмме будет о Лиде (моя сестра, жившая в Симферополе). Если будет сообщение, что она приедет, — это будет означать, что мы в Хабаровске остаемся, если же не приедет — значит, уезжаем. Телеграмму из Читы я получила: «Лида приедет». Вскоре приехал муж, сумрачный, бремя тяжелых дум одолевало его. Не справившись с собою, он рассказал, что с Гамарником (встреча состоялась на пути ст. Бочкарева-Чита) был продолжительный разговор, в котором Я.Б. Гамарник предложил Василию Константиновичу убрать меня, как лицо подставное («объявим ее замешанной в шпионаже, тем самым обелим вас: молодая жена»). На что Василий Константинович ответил (привожу его слова дословно): «Она не только моя жена, но и мать моего ребенка, и пока я жив, ни один волос не упадет с ее головы».

Из приведенного в свидетельстве вдовы маршала разговора Блюхера с Гамарником в Чите ясно одно — отставка маршала готовилась и, по существу, перед поездкой Гамарника на Дальний Восток была уже предрешена. Судя по контексту воспоминания и готовности маршала к отставке, Гамарник, очевидно, получил на это полномочия, но не он был инициатором отставки маршала.

Вряд ли в качестве причин намечавшейся отставки можно рассматривать поступившее в сентябре 1936 г. в НКВД агентурное сообщение из Германии об участии Блюхера в заговоре, о том, что он симпатизирует Германии и намерен отделить Дальний Восток от СССР. Сомнительно, чтобы эту роль сыграло новое агентурное сообщение о маршале, 21 сентября 1936 г. направленное Ежову для ЦК ВКП (б) и Сталина. Гамарник уехал из Москвы в начале сентября 1936 г… Все это, как было выше сказано, скорее всего служило подготовке общественно-политической мотивации отставки Блюхера для высших политических и военных кругов, а также в целом для общественного мнения в СССР.

Гамарник возвратился в Москву в ноябре 1936 г. Позиция Гамарника относительно судьбы маршала изменилась еще там, на Дальнем Востоке. Решение об оставлении Блюхера в должности командующего ОКДВА было принято в конце октября или начале ноября 1936 г. Вряд ли его принимал сам Гамарник. Похоже, что он к этому времени получил какие-то указания из Москвы. Сложившаяся политическая ситуация, несомненно, вызвавшая беспокойство Сталина, видимо, вынудила его временно примириться с Блюхером, представив себя его защитником и покровителем, и всю ответственность свалить на Гамарника, Тухачевского и др.

«Наконец, созываем совещание, — процитирую еще раз сказанное Сталиным. — Когда он (Блюхер. —С.М.) приезжает, видимся с ним. Мужик как мужик, неплохой. Созываем совещание в зале ЦК. Он, конечно, разумнее, опытнее, чем любой Тухачевский, чем любой Уборевич, чем любой Якир». Так мотивирует Сталин свое мнение о Блюхере, точнее, изменение этого мнения.

В контексте рассматриваемой нами проблемы важно и показательно последнее сталинское замечание: «Мы тогда Гамарника ругали, а Тухачевский его поддерживал. Это единственный случай сговоренности». Тогда — надо полагать, на этом совещании. За что же ругали? Если Гамарник отказался от идеи снятия Блюхера, как о том свидетельствует вдова последнего, значит, ругали именно за это, за невыполнение поручения. Получается действительно так: Ворошилов принимает решение о снятии Блюхера (несомненно, санкционированное Сталиным). Ягода готовит компрометирующие Блюхера документы, якобы в «шпионаже», а Гамарник не выполняет решение, вынуждая пригласить Блюхера в Москву. И вот когда «Гамарника ругали», то «Тухачевский его поддерживал». Получалось, что Гамарник вместе с Тухачевским выступил против линии Ворошилова — Сталина. Такое совместное выступление и было квалифицировано как «сговор» или «заговор Гамарника и Тухачевского».

Мимоходом сделанное сообщение Сталина о том, что Тухачевский готов был отправиться на Дальний Восток командовать ОКДВА вместо Блюхера, достаточно любопытно, и это обстоятельство вынуждает задержать на нем внимание. Из контекста разных выступлений на заседании Военного совета 1–4 июня 1937 г. выясняется следующее.

После возвращения Гамарника с Дальнего Востока состоялось совещание у Ворошилова, в котором приняли участие Гамарник, Егоров, Тухачевский, Уборевич, Якир и Буденный.