1917: Марш Империи

— Оставьте эти благородные благоглупости, Анатолий Юрьевич. Шкуро — изменник и недостоин честного поединка. Устраните его, способом, который сочтете нужным, если случай сведет вас вновь. Мне он неинтересен и доставлять его для допроса нет необходимости.

— Благодарю вас, Ваше Величество!

Монарх все так же смотрел в окно, наблюдая за тем, как мальчишки разгребают снег. После некоторой паузы, он все же спросил:

— Что послужило поводом для вызова на дуэль?

Емец вытянулся (куда уж больше!) и четко произнес:

— Честь дамы, Ваше Величество!

Император покосился на него, кивнул и изрек:

— Поверьте, полковник, если бы поручик Иволгина все время тянулась передо мной или Ее Величеством, то она бы совсем не смогла работать, ведь она все время рядом с Государыней. Что касается чести указанной вами дамы, то не будет ли это обстоятельство мешать вам, в случае назначения вас в дальнюю страну с секретной миссией? Вы можете свидеться очень нескоро.

Емец запнулся от такого поворота, пытаясь понять, что именно было главным в этом многослойном посыле. Но Царь ждал, и он четко ответил:

— Готов исполнить любое ваше повеление, Государь.

Император с некоторой печалью произнес:

— Что ж, на войне долг превыше чувств. Война еще не окончена. Но на фронт я вас больше не пошлю. Использовать ваши таланты в простом бою, пусть это даже операция ССО, все равно что использовать для открывания консервной банки тонкий хирургический инструмент. В вашем личном деле записано, что вы владеете несколькими языками, это так?

— Так точно, Ваше Величество! Кроме русского, я свободно владею немецким, английским и французским языками. Могу объясниться на османском и народном турецком языках, кои изучил в Константинополе, во время трехлетней службы помощником военного агента России в Османской империи.

Михаил Второй вдруг перешел на немецкий:

— Говорят, что у вас прекрасный берлинский акцент?

— Так говорят, Государь. Возможно, это стало следствием трех лет пребывания в Берлине во времена моей службы помощником военного агента России в Германии до войны.

— Мне докладывали, что в вашей роте у вас был сформирован особый «Отряд композиторов»?

— Так точно, Ваше Величество! Собственно, название пошло из-за нескольких случайных совпадений фамилий моих бойцов с фамилиями известных композиторов, но главным критерием отбора в отряд были свободное владение немецким языком и верность России.

— Да, я наслышан об их подвигах во время захвата моста и бронепоезда. Коллектив вашего «Союза композиторов», кстати, тоже представлен к наградам, и я подписал эти представления.

— Благодарю вас, Ваше Величество! Они заслужили свои награды!

Царь кивнул.

— Что ж, соглашусь, произношение у вас прекрасное. А что с английским?

Емец ответил на английском:

— С английским чуть хуже, Ваше Величество! Было не так много практики. Равно как и с французским. Но, при должной практике, за два-три месяца акцент практически исчезнет.

Монарх заметил:

— Да, акцент у вас действительно есть. Причем, не русский, а именно немецкий. Ну, это и хорошо. Немецкий акцент даже будет лучше. Можете не торопиться от него избавляться. Пригодится для дела.

Михаил Второй наконец оторвался от созерцания вида за окном и сел в свое кресло.

— Присаживайтесь, полковник.

Емец присел на краешек кресла, сохраняя прямую спину.

— Благодарю вас, Ваше Величество.

Монарх помолчал пару минут, изучающее глядя на Анатолия.

— Анатолий Юрьевич, прежде чем я продолжу, я хочу задать вам один вопрос, ответ на который может поменять всю вашу дальнейшую жизнь самым решительным образом. Мне нужен искренний ответ, а не тот правильный, которым следует отвечать согласно уставов и прочей субординации.

Император смотрел в глаза Емца.

— Спрашивайте, Ваше Величество. Отвечу все как есть.

— Я ищу человека, который станет моим личным разящим мечом, моими глазами и ушами, моим возмездием и моей справедливостью. Это непростое бремя, скорее проклятие, чем привилегия. Если вы скажете «да», то впереди вас ждет что угодно, но только не слава, не почет и не всеобщее признание ваших заслуг. О некоторых ваших деяниях будет знать всего несколько человек, а о других только лишь я сам. Подумайте. Я не тороплю с ответом и поверьте, я не предлагаю вам ничего приятного, и уж точно назвать такую жизнь счастливой невозможно. Чужие имена, чужие страны, кругом враги, которым вы становитесь лучшим другом. Кровь, грязь, подлость и обман станут вашими постоянными спутниками. Готовы ли вы взвалить на себя этот крест?

Полковник Емец встал и, оправив мундир, твердо ответил:

— Нет большего счастья, чем верно служить Вашему Императорскому Величеству. Многое из того, о чем вы сказали, Государь, я делал все эти годы. Особенно на войне. Я — готов.

Михаил Второй проговорил, все так же испытующе глядя ему в глаза:

— Возможно. Но цена будет очень высока. И Иволгину вы, скорее всего, потеряете. И не только ее.

Анатолий Юрьевич сбился с дыхания, но быстро оправился от такого удара под дых.