1812. Всё было не так!

«Мужики все в унынии, все страшатся французов. Сегодня многие приходили, о тебе спрашивают, я, сколь могу, ободряю, что ты там [французов] не допустишь. Тем их успокоила. {…} Я за себя не трушу, Бог нас не оставит, лишь ты бы жив был. Имения все[го] рада бы лишиться, лишь бы любезное Отечество наше спасено было. Лиз[12]ополчается крепко – дух отечественный страшный в этом ребенке – и жалеет крепко, что не мальчик: пошла бы с радостью служить и Отечество защищать и говорит, что жаль, что братья малы, что не могут государю доброму полезны быть. Иван[13]говорит: «Я ножами защищаться [буду]». Ну, такой дух во всех наших, и я уже только и думаю: защити Бог Отечество!»

Примеров подобного благородства и самоотверженности было множество. Тем не менее, и это тоже факт, ненависть к дворянам все еще продолжала тлеть в народной среде (со времен Емельяна Пугачева ведь прошло всего 37 лет), и сами дворяне инстинктивно чувствовали эту ненависть. И боялись ее чрезвычайно.

В частности, уже 28 июня (10 июля) 1812 года генерал Н.Н. Раевский писал А.Н. Самойлову:

«Я боюсь прокламаций, чтоб не дал Наполеон вольности народу, боюсь в нашем краю внутренних беспокойств. Матушка, жена, будучи одни, не будут знать, что делать».

С другой стороны, ряд дворян (и это тоже факт), выделенных в то же ополчение на офицерские должности, под разными предлогами уклонялись от явки в части.

Например, поручик 3-го пехотного полка Маклаков, притворившись больным, остался в городе Белом и затем вернулся домой. Комитет ополчения расследовал это дело и признал, что «упомянутый Маклаков с начала существования Тверского ополчения, под предлогом болезни, не был таковым, уклоняется от возложенного на него служения». Командир 1-го полка майор Шишков по истечении срока отпуска тоже «заболел» и не вернулся в полк. Его стали разыскивать. И только спустя несколько месяцев уездный предводитель дворянства донес в комитет, что Шишков был «одержим поносом от простуды, ему приключившимся». Комитет в связи с этим отметил, что поскольку «болезнь эта недолговечная и что в течение сего времени должна уже кончиться, то тверскому господину исправнику предписать с тем, чтоб он его, Шишкова, не приемля ни малейших отговорок, выслал к команде непременно».

Офицер Тульского ополчения

В.И. Бабкин в своей книге о народном ополчении 1812 года указывает на то, что, например, в Тверской губернии из 410 дворян, выделенных в ополчение, в полки явилось всего 236 человек, и укомплектование Тверского ополчения офицерскими кадрами оказалось под угрозой срыва.

И что же делалось? Господ дворян, уклонявшихся от службы в ополчении, не судили строго, а уговаривали, взывая к их патриотическим чувствам.

* * *

Как известно, в те времена многие дворяне состояли в тех или иных масонских ложах. Казалось бы, это их личное дело. Но вот проблема: русское масонство в целом встретило нашествие Наполеона на Россию неоднозначно.

С одной стороны, русские масоны, ориентировавшиеся на Англию, всячески старались толкнуть императора Александра к войне с Наполеоном. Англия была родиной европейского масонства, и она была заинтересована в поражении Наполеона, превратившего революционную республику, созданную трудами французского масонства, снова в монархию. В связи с этим план английского масонства заключался в следующем: сначала столкнуть Наполеона с Россией, добиться поражения Наполеона, а потом обратить усилия масонства на уничтожение монархии в России.

С другой стороны, не все русские масоны разделяли позицию масонов-англичан. Для части русских масонов и революционно настроенной части русского дворянства Наполеон оставался носителем «прогрессивных идей» Великой французской революции, и они хотели, чтобы император французов освободил Россию от ига монархии.