18+, или Последний аргумент

Когда катер приблизился к берегу, Валенсия ахнула от красоты его прибрежных вилл. Нет, они не были огромными, отнюдь! Просто эти двухэтажные в основном особняки, построенные в совершенно разных стилях, от старинных ранчо до ультрамодерновых и насквозь прозрачных бунгало, буквально утопали в цветущих алыми цветами кактусах, пальмах, апельсиновых и лимонных деревьях и в зарослях белых и красно-пунцовых роз. У каждой виллы был свой причал с яхтой или даже с двумя (на их сваях сидели пеликаны, которые высматривали в воде добычу и периодически сигали за ней в воду) и свои, прямо у берега, плавательные бассейны, украшенные копиями античных скульптур (или подлинниками?).

«Н-да, – подумала Валенсия, – вот где нужно жить! И вот для чего нужно поскорей заработать миллионы…»

Когда Хуан сбавил скорость так, что двигателя не стало слышно («Здесь нельзя шуметь и превышать скорость пять узлов», – объяснил он Валенсии), и направил катер к одной из этих вилл, на ее причале появился молодой кубинец и принял у Хуана причальный канат.

9

Хотя снаружи дом выглядел старым особняком из желтого кирпича, внутри все было современным – круглый, как ротонда, двухэтажный холл был залит солнечным светом из прозрачной крыши, на вогнутых стенах четыре больших плазменных телеэкрана беззвучно показывали новости CNN, Fox-news, Havana-TV и CNBC, а слева от выхода на задний двор (с плавательным бассейном, розарием и теннисным кортом) был удивительно простым образом вписан полукруглый письменный стол с включенным компьютером. Рядом находился островок с мебелью для гостей – диван, кресла и журнальный столик, заваленный свежими «New York Times», «Washington Post», «Miami Gerald», «Financial Times», «El Herald» и журналами «Time», «Economist» и «New Republic». Но самой большой достопримечательностью этой ротонды были большие черно-белые фотографии, висевшие в простенках между телеэкранами. На этих фотографиях юная смеющаяся кубинка сногсшибательной красоты была снята в обнимку с молодыми Фиделем Кастро, Джоном Кеннеди, Робертом Кеннеди, Фрэнком Синатрой, пожилым Эрнестом Хемингуэем и даже с Никитой Хрущевым.

Валенсия вопросительно посмотрела на Хуана, но он, явно нервничая, лишь усиленно курил, сидя в уголке дивана.

Тут, на веранде, ведущей во двор, возникла – откуда? из плавательного бассейна? – мокрая, загорелая, в белом купальнике седая женщина с фигурой юной Одри Хепберн. Набросив махровый халат и протирая полотенцем мокрые волосы, она пришла в ротонду. Хуан при ее появлении встал, но она жестом вернула его в кресло, сказала по-испански:

– Sie2ntese… – и повернулась к Валенсии. – Hola. Sente2monos a hablar. Un cafe2?[28]

– Si, por favor[29].

– Роберто, кофе, – приказала она все тому же молодому кубинскому слуге.

Только теперь Валенсия сообразила, что юная кубинка на фотографиях и эта седая леди с тонкой фигурой и босыми шоколадными ногами – одно лицо.

Когда Роберто, умеющий бесшумно появляться в любой нужный хозяйке момент, поставил перед ними чашечки черного кофе и вазу с орехами и сухофруктами, она сказала Валенсии:

– Хорошо. Я вижу у тебя на руке замечательный браслет, а в ушах изысканные серьги. Кто их делает? Где?

– В Бостоне. Отец моего бойфренда, у него ювелирная фабрика «Бронштейн и Сын».