150 часов до встречи

Скоро время отправления. Выхожу на улицу и залезаю в автобус на последнее место, прислоняюсь лбом к холодному стеклу, и вскоре засыпаю.

Просыпаюсь только на переезде, когда от сильной тряски ударяюсь головой об окно. Хочу посмотреть время, но телефон сел. Когда мы подъезжаем к Нескучному, прошу водителя остановить. Отсюда до крыши я доберусь быстрее, чем с автока. И нужно всё-таки поторопиться.

Я залетаю в открытый падик, бегу по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и вот уже оказываюсь на крыше. Смотрю вдаль, где мы обычно сидели с Аней, но нахожу её место пустым. Всё равно иду к краю крыши, чтобы проверить – мало ли зрение решило меня подвести. Но нет. Я разочарованно вздыхаю, выпуская облачко пара, которое растворяется так же быстро, как и моё хорошее настроение.

Домой плетусь совсем обессиленный, только сейчас прочувствовав на себе всю усталость от сегодняшнего дня. Стоит только переступить порог, как на меня сразу набрасывается мама:

– Да неужели! Ты почему на звонки не отвечаешь?

– Телефон сел.

– Телефон сел? А предупредить нельзя было? С завтрашнего дня будешь мне отчитываться, куда и с кем ты пошёл, и давать мне их номера телефонов, понял?

– Конечно, – с ядовитым сарказмом отвечаю я.

– Я надеюсь, ты завтра уже никуда не пойдёшь?

Надеешься, мама? Ты надеешься, что я ни с кем не пойду гулять? Ты надеешься, что у меня нет друзей? Твоя надежда меня убивает, мама.

Я не говорю этого вслух. Захожу к себе, скидываю насквозь провонявшую потом одежду и иду в душ. Вода прохладной струйкой стекает по моей голове, остужая эмоции. Я стою в прострации около часа, и лишь последние десять минут трачу на то, чтобы помыться.

Зайдя к себе в комнату, я скидываю вещи прямо на пол и ложусь на кровать. На тумбочке, рядом со мной, лежит открытка, которую я так и не подарил Ане. На внутренней стороне написано моё послание: «Если станет одиноко – позови. Будем одиноки вместе».

Богородицк

31 мая, вечер

По привычке просыпаюсь около семи утра и продолжаю лежать, шарясь в соцсетях. Инстаграм пестрит фотками и видосами с празднования окончания учебного года: кто-то всю ночь тусил в клубах, кто-то отмечал на природе с шашлыками, а кто-то устроил домашнюю вписку. Хотел бы я провести хотя бы один день так же, как эти люди проводят всю свою жизнь.

Впрочем, и я вчерашний день провёл хорошо. По-своему. Всё-таки, встретиться с кем-то и сходить в кино – для меня большое достижение. Правда, выложить мне нечего, да и вряд ли этим можно перед кем-то похвастаться.

Окончательно впав в уныние, я лежу так до одиннадцати часов, пока ко мне в комнату не заходит мама и не швыряет мне в спину апельсин. Когда я резко оборачиваюсь, она удивлённо вскидывает брови и расширяет глаза, будто её застали на месте преступления.

– Ой, а я думала, ты ещё спишь, – говорит она. – Чего есть не идёшь?

– Ща приду, – в горле сушит так, что мой голос жутко хрипит.

Она уходит, прихлопнув дверь, а у меня в голове гудит, как после похмелья. Нужно вставать, но сил нет. Подбираю с одеяла апельсин, но, когда начинаю его чистить, он брызжет мне в лицо и капает на постель, и я на него забиваю.

Минут через пять всё-таки предпринимаю первые попытки подняться, но без успеха. Свисаю ноги на пол, и с упавшей на грудь головой продолжаю сидеть дальше. Наконец нахожу силы одеться и сходить на кухню.

Полдня я практически ничего не делаю – отличное начало каникул. Не удивлюсь, если так пройдут все три месяца.

Включив музыку, я принимаюсь за уборку: помимо того, что в моей комнате царит полный хаос, нужно разобраться и со школьными вещами, что-то убрав в шкаф с ненужными вещами, что-то отложив на следующий год.

Уборка сильно затягивается, потому что через каждые пять минут я залезаю в ВК и бессмысленно обновляю то сообщения, то ленту. Я снова списываюсь с Полиной, обсуждая разную ерунду без намёка на вчерашний инцидент. Мне кажется, это хорошо, когда друзья, вместо того, чтобы ворошить произошедшее и выяснять отношения, обвиняя друг друга, просто забивают на ситуацию и делают вид, будто ничего не случилось. Ссоры не имеют смысла.

Вечер подкрадывается незаметно – на улице всё так же светло, как и днём. Правда, до девяти часов ещё далеко, но выйти нужно пораньше, иначе мама никуда не отпустит.

Особого энтузиазма собираться на крышу я уже не чувствую. Я лазил туда три дня подряд, и удовольствие от этого сходит на нет. Так всегда: если что-то особенное происходит в жизни довольно часто, оно перестаёт быть особенным.

Но я всё равно хочу встретиться с Аней. Может, сегодня всё-таки удастся вытащить её с крыши куда-нибудь?

– И куда ты опять намылился на ночь глядя? – упрекает меня мама, заметив мои сборы.

– Гулять.

– А кто тебе разрешил?

У меня уже нет сил с ней спорить и убеждать в том, что я достаточно взрослый, чтобы не сидеть в будке на привязи и гулять, когда захочу, а не когда меня отвязывают.

Одевшись, я беру с собой открытку. Включаю музыку в наушниках и выхожу на улицу.