13 ведьм

Девица и вправду казалась на ощупь изрядно потеплевшей – не соврал Кощей. Хотя Шурик ясно помнил, что еще десять минут назад, когда он имел с нею близость… бляха, глюки пьяные! Ночь, спирт в крови играет… и Кощей – дурак, фантазер чумной…

В этот момент и грянул звонок.

Кто-то стоял у главного входа в морг, по ту сторону железной двери, и жал на кнопку вызова.

Приятели остолбенели и онемели. А через секунду застигнутые врасплох обитатели морга уже метались по «салону», приводя в порядок помещение и влезая в грязные халаты. Издалека стало слышно, как колотят в дверь холла.

8

Не холла, конечно, а так, прихожей, то есть помещения общего пользования. Вглубь вел коридор, вдоль которого тянулись специализированные служебные помещения с закрывающимися дверями.

Разговаривали в дверях: санитары внутри, медсестра и врач из приемного отделения – на улице. Пришли они с просьбой: дескать, родственники Плаксиной нагрянули, умоляют показать им покойную. Какой такой Плаксиной? Да той девочки, которую вечером привезли. Очень похоже, труп перестает быть неопознанным. В любом случае, нужно убедиться – она это, не она…

– Вообще-то у нас много работы, – возразил Непокатигроб.

Лицо медсестры пошло красными пятнами, глаза стали совершенно круглые.

– Да вы что? – зашипела она. – Ее отец – из обкома[4]! Не советую ломаться!

– А нам фиолетово, отец там или кто, – известил всех Костян.

– Ты дурак?! – Женщина затряслась и коротко оглянулась. – Он третий секретарь, заместитель Романова!

– Чего-чего? – ошалело спросил Шурик.

– Того, идиоты…

Она со стоном втянула воздух и нарочито громко сказала – с убежденностью хорошо напуганного человека, которому вдобавок заплатили:

– Надо войти в положение, мальчики, такое горе.

Из обкома, ожгло Шурика. А я тут с его дочерью… Это конец, понял он, проваливаясь в невесомость.

Узкий холл между тем наполнился непонятными молчаливыми людьми – в строгих костюмах и словно без лиц. Они, как вода, заняли собой все пространство: углы, щели, оконный проем, – а следом в морг ворвался Сам.

Один из невидимых хозяев города… Странное дело, этот гость единственный среди прибывших не очень-то был похож на высокопоставленного функционера: костюм без галстука, пиджак распахнут, рубашка застегнута криво. Или ничего странного? Трагические вести не способствуют аккуратности… А еще товарищ Плаксин внезапно оказался приличным человеком – не грозил громами небесными, не тряс маузером, не кричал своей своре «фас». Оттеснив медработников, он подошел к застывшим стражам морга, сунул каждому по сотне и сказал, сдерживая чувства:

– Такие дела, мужики.

Рядом с ним семенила пожилая женщина – миниатюрная седая старушка. Тоже родственница, видать.

– Конечно, конечно, – покивал Шурик, изображая, как умел, скорбь. – Пойдемте.

Костян Закатов, мудила пьяный, принялся смотреть сотенную на просвет и потому промолчал.

Товарищ третий секретарь, не глядя на свиту, распорядился:

– Ждать здесь, без вас разберусь.

И Шурик повел ночных гостей по коридору. Их было всего двое: партийный бонза да старушка – больше никого. Ну еще дежурный врач, вынужденный их сопровождать, – на него жалко было смотреть. Медсестра исчезла, хитрая баба. Костян, закрыв морг, пошел замыкающим…

Миновали несколько лампочек и поперечных дверей, которыми был перебит коридор. Тусклое пространство, разделенное на зоны, чем-то напоминало систему шлюзов. «Осторожно, ступенька», – не уставал повторять Шурик перед каждой из переборок, однако это слабо помогало: сзади раз за разом спотыкались, чертыхаясь. Старое здание после бесконечных переделок превратилось в полосу препятствий с кучей всяких неудобств. Мимо тянулись служебные помещения (Плаксин все порывался в них заглянуть), а на другом конце размещался бокс, через который ввозили трупы.

– Пригнитесь, а то голову зашибете, – предупредил Шурик.

Вход в секционную был низковат.

– Заботливый, – пробормотала бабуля. – Хорошим мужем будешь…

Несчастный отец более сдерживать чувства не смог – вбежал в «салон», безошибочно нашел тележку, приподнял простыню… хорошо хоть успели прикрыть тело, чтоб не отсвечивало.

– Танюшка! Танюшка! – прорыдал он.

Там и правда лежала его дочь. Ошибки не случилось…