13 страшных историй

Следователь перечитывал протокол опроса. Руслан кашлянул, зажав рот рукой. Он так и не освоился с манерой следователя переходить с «ты» на «Вы» и обратно.

– Ознакомься, подпиши.

Руслан ознакомился и подписал. Следователь убрал подписанные листы под бюст на столе. Бюст при этом тяжело грохнул. Как гантель.

– Из города никуда не уезжайте. Можете понадобиться в ближайшее время.

– А долго не уезжать? – спросил Руслан. Не то чтобы он собирался куда-то ехать, но неопределенность давала чувство дискомфорта. А это, знал по собственному опыту Руслан, из маленькой занозы превращалось постепенно в огромную проблему. Неопределенность отравляла жизнь. Из минуты в минуту. По чуть-чуть. Не та неопределенность, которая растет из предвкушения, тут знак обратный. Эта тащит за собой тревогу и липкие, душные сны.

Рыжий следователь пожал плечами.

Руслан, уже уходя, повернулся попрощаться и увидел рабочий стол на ноутбуке. Там цвели красные маки. Во всю ширину экрана.

* * *

– Ты, Руся, вообще не изменился. Вот вообще.

На Таньке какое-то зеленое чешуйчатое платье. Длинные прямые волосы, такие светлые, словно вымытые в молоке, падают на плечи и распадаются на миллионы блестящих ручейков…

…Танька сидела на второй парте у самого окна. А он сразу за ней. На третьей. Солнечные лучи, еле пробивающиеся из-под зимних облаков или свежие, по-весеннему злые, зарываясь в ее волосы, устраивали гипнотическую игру переливов. Такую, что Руслан забивал на бубнеж очередного учителя, теряя чувство пространства и времени.

– Это ты совсем не изменилась, Таня.

Они танцевали в неуютном полумраке кафе под однообразно вялый, но торжественный шансон. Со стороны скученных столов доносился голоса подвыпивших одноклассников. Женька Брюхов, за эти двадцать лет превратившийся из тощего пугливого паренька в грузного, кадыкастого чиновника, распластанный по столу и макая галстук в чью-то тарелку в попытке дотянуться до Силантьева, который трудился журналистом на местном телеканале, кричал с хрипом: «А потому что – америкосы!» Силантьев отмахивался от него резкими движениями головы, рукам обнимал пышную, расползающуюся в стороны Пиманову и тощую, с выпирающими спицами ключиц Пастухову. Кто-то из бывших одноклассников танцевал, как Руслан с Таней, остальные с восторгом совали друг другу под нос изображения детей на телефонах. Только странный Востриков безучастно смотрел в стену.

– Ты знаешь, – сказал Руслан, – а я всегда хотел потрогать твои волосы. Ты в классе распустишь их, а они сияют, как будто живые. Я, может быть, фотографом стал из-за этого.

Три последние рюмки все-таки были лишние, подумал он. Чешуйки на платье царапали руки. Он ведь ни капельки не приврал, когда говорил, что Танька ничуть не изменилась. Ну или он уже не помнил, какой она была. Воображение само перекинуло мостик из прошлого в сейчас. Факт, что именно сейчас она очень ничего. И даже ого-го как ничего. Или все-таки эти рюмки были лишние?

Чиновник Брюхов все-таки дотянулся до журналиста Силантьева и теперь целовал того в тщательно выбритые щеки. Силантьев все так же отбивался кивками головы, не выпуская из рук Пиманову и Пастухову. Рядом топталась в танце еще одна парочка. Он что-то жарко рассказывал. А она заинтересовано подставляла ухо.

– Фотографом? – переспросила Танька. – А ты можешь дочку мою сфотографировать? Или нас двоих? Ой, Русь, а у тебя своя студия есть? Можешь нас двоих? Она – вылитая я двадцать лет назад. Я вас познакомлю. Можешь, Русь?

От Таньки пахло спиртным и сладким парфюмом. Руслан молча кивнул и, не рассчитав, зарылся лицом в молочные волосы.

* * *

Красные маки. До самого горизонта. Миллион красных маков. Спутанные, ярко-рыжие волосы падают на большую, вздернутую вверх грудь. Она отступает от него. Шаг за шагом. Не видно ее лица, потому что маки застилают глаза. И горят красным цветом.

Полумрак. Красные плотные шторы. В них четко очерчен прямоугольник окна. На улице солнце. Неужели уже утро?

Тумба, столик, зеркало. Незнакомые обои. Картина в раме. Что там? Фотографии. Слишком мелкие, чтобы понять, кто на них изображен. Кровать слишком мягкая. Неудобная. Шея затекла. В голове стучит застоявшаяся кровь.

Громко звякнул мобильник. Руслан свесился с кровати, там в ворохе одежды нашел джинсы, вывернул карман и выудил мобильник на свет. Выпрямился, и фотографии на стене поехали в сторону. Комната завалилась. Прямые линии падали и разъезжались в разные стороны. Красные маки вспыхнули перед глазами.

Незнакомый номер. Сообщение.

«Знаете ее?»

Снова пискнул мобильник. И на экране высветилась фотография. Улыбающееся лицо. Крупные, некрасивые зубы. Рыжие волосы. Холерически распахнутые глаза.

«Нет. Кто это?» – написал Руслан.

«Это следователь. Жду вас завтра в 11–00 у себя. Снизу позвоните, я встречу».

«Хорошо», – снова написал в ответ Руслан.

– Черт, мы проспали, – Таня повернула к нему заспанное лицо. Волосы ее спутались, лезли в глаза. А глаза были черные. Не видно было глаз. Руслан мотнул головой. Таня прикрыла лицо ладонями. – Ой, я такая страшная, наверное, после вчерашнего. Не смотри.