13 маньяков

– Владимир Федорович, предостерегая вас от поспешных выводов, хочу отметить, что стрелял в Богдо-гэгэна не казак. Кто-то использовал казачью одежду и оружие. Человека же, которому они принадлежали, я полагаю, мы вскорости найдем мертвым.

Консул не ответил, снова наградив Георгия Филимоновича изучающим взглядом.

– Если кто-то из моих людей отсутствует, об этом мы узнаем на сборе, – произнес Нестеровский.

Люба не обратил на его слова никакого внимания.

– Вы уверены в том, что стрелял не казак? – спросил он Жданова.

Тот кивнул.

– Уверен, Владимир Федорович.

– Можете это доказать?

На этот вопрос ученый ответил не сразу.

– Косвенно, – произнес он с некоторой заминкой. – Выводы мои основаны на визуальном наблюдении и умозаключениях о возможной связи…

– Боюсь, Георгий Филимонович, подобные доказательства для нас бесполезны. Учитывая ситуацию, я должен немедленно отправиться к Богдо-гэгэну, дабы предотвратить негативное развитие этого происшествия. И что я скажу ему? Что непричастность русского правительства к покушению на него подтверждается «визуальным наблюдением»?

– Я полагаю, непричастность правительства к произошедшему очевидна сама по себе… – попытался возразить Жданов.

– Отнюдь! Пары выверенных фраз, нашептанных на ухо монгольскому первосвященнику, хватит, чтобы он стал воспринимать это покушение как открытый вызов, объявление войны!

– Но позвольте! Внешняя Монголия является владением Китайской империи, и власть Богдо-гэгэна здесь целиком неформальна…

– Замолчите ради бога! – снова прервал его Люба. – Вы провели в Урге несколько дней и возомнили себе, что хорошо понимаете здешнюю политическую ситуацию. Это не так! Нынешний Богдо-гэгэн остро чувствует слабость Циньской династии и не упускает даже самой малой возможности утвердиться в своей вотчине. И позиция Певческого моста в этом вопросе такова, что он получает нашу негласную поддержку. Теперь же совершенно невозможно предсказать, как повернутся эти отношения… – Консул сел за стол, сцепив кисти в замок, подперев ими подбородок. – Думайте, Георгий Филимонович, – произнес он тяжело. – Мне нужны весомые аргументы для разговора с Богдо-гэгэном. И нужны сейчас.

– Тело казака, ограбленного и изувеченного, послужит достаточным доказательством?

Люба тяжело засопел, обдумывая сказанное.

– Допустим, – произнес он, почти не размыкая губ. – Как скоро вы сможете его предоставить?

– Как только сбор выявит пропажу. – Жданов казался невозмутимым, но нарочитая неподвижность его лица выдавала крайнее внутреннее напряжение.

– А если тело, как в случае с той несчастной девицей, увезли за город?

Жданов промолчал.

– Видимо, в этом случае, все надежды будут возлагаться на одно мое красноречие, – за него ответил консул. – Ну что же, как говорится, семи смертям не бывать, а одной не миновать, так?

Никто из присутствующих не решился ответить на его мрачную шутку. Обведя их взглядом, Владимир Федорович откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Не смею более вас задерживать, господа, – произнес он спокойно. Воздержавшись от слов прощания, Жданов, Щербатской и Нестеровский вышли.

Хорунжий отправился во двор, где уже дожидались казаки. Федор Ипполитович, проводив его взглядом, полушепотом обратился к товарищу:

– Жорж, ты снова затеял какое-то безумство! Зачем ты солгал консулу?

– Я не лгал, – возразил Жданов спокойно, – я не сказал всей правды.

– Что ты утаил? И зачем? – Щербатской сжал локоть Георгия Филимоновича. – Ты же видишь, какая ситуация складывается?

– Вижу. И потому не хочу ее усугублять. Пойдем.

– Куда? – в голосе Федора Ипполитовича смешались удивление и негодование.

– К тебе. Нужно проверить кое-что. Ты можешь записать имена докшитов на тибетском?

– Могу, – нахмурившись, с некоторым сомнением ответил Щербатской.

Жданов увлек его за собой.

– Вот и прекрасно. Запишешь и покажешь мне.

– Но зачем?

– Терпение, голубчик, терпение. Сначала – запиши.

Затребованная Ждановым процедура заняла у Федора Ипполитовича не более пяти минут. Георгий Филимонович же упростил ее, сказав, что записывать имена Бегдзе и Лхамо нет нужды.

– Вот, – указал он на строку иероглифов, которую только закончил выводить товарищ. – Сходство очевидно.

– Пекхар, – прочитал надпись Федор. – Я жду объяснений.

Жданов раскурил папиросу, сломав при этом пару спичек.

– На черкеске того казака был прикреплен лист бумаги.

– И тебе удалось рассмотреть надпись на нем?

– Да. Точнее, не рассмотреть, а заметить. Согласись, не нацепит русский человек себе на грудь бумагу с иероглифами. А тем паче казак.

– Так ты его и узнал…

– Да, именно так.

Щербатской вскочил, нервозно разминая кисти.

– Что же это получается – наш убийца не только переговоры с далай-ламой расстроить хочет, но и отношения с монголами? Уж не по английской ли указке он орудует?

– Погоди, Федор, не спеши. Эдак мы с тобой до самых верхов дойти можем в рассуждениях бесплодных. Нам да-ламу ловить нужно, а про то, кто и как его подрядил, он и сам расскажет.

– Да как ты его поймаешь? Один раз видели, и то переодетого…

Жданов затянулся, сбил пепел и задумчиво пригладил бакенбарды.