В конце июля или в начале августа я отправил ему депешу с подтверждением назначения на должность командира вновь формируемой 2 горнострелковой дивизии в Райхенхалле — лишнее доказательство того, что в то время я даже не помышлял о возможности скорой войны. В ночь на 3 сентября я представил Йодля Адольфу Гитлеру в салон—вагоне спецпоезда фюрера по пути на Восточный фронт.
1 сентября 1939 г. началось планомерное наступление вермахта на востоке. На рассвете авиакрылья люфтваффе нанесли удар по железнодорожным узлам, мобилизационным центрам, военным и гражданским аэродромам. Официального объявления войны не последовало — накануне Гитлер категорически отклонил наше предложение поступить сообразно законам и обычаям войны…
Он никогда не посвящал солдат в свои политические планы — мы не знали, на каких условиях он готов прекратить войну с Польшей и в какой мере можно рассчитывать на нераспространение вооруженного конфликта на западные державы. Гитлер объяснил нам, что ультиматум, а затем и объявление войны Германии правительствами Франции и Англии является вмешательством в наши внутренние дела и проблемы, касающиеся исключительно германо—польских отношений. Этот конфликт не затрагивает экономических и политических интересов других держав, кроме Англии и Франции. Опасения военных по поводу неизбежности войны на два фронта беспочвенны: связанная пактом о взаимопомощи Англия ограничит свое участие парой—тройкой демаршей на политическом уровне, поскольку не в силах противодействовать рейху ни на суше, ни на море. Франция также не готова к войне и не намерена выступать на стороне коалиции из—за британских обязательств перед поляками. Все это — не более чем политическая демонстрация, декларация намерений, рассчитанная на обывателя, — серьезно к этому относиться нельзя, во всяком случае, он никому не позволит водить себя за нос.
У нас, солдат, было множество причин для сомнений, хотя многим хотелось поверить в то, что и на этот раз, ведомый инстинктом прирожденного политика, Гитлер не ошибся и его оптимизм оправдан. Между тем в ежедневных сводках сообщалось об авангардных боях местного значения и французских атаках наших позиций в предполье между «линией Мажино» и «Западным валом». Наши немногочисленные гарнизоны несли потери, однако огневое соприкосновение с противником было непродолжительным и носило характер разведки боем. С чисто военной точки зрения тактика сковывающих боев, взятая на вооружение французами, выглядела маловразумительной, необъяснимой и противоречащей всем канонам воинского искусства: лучшего момента для перехода в наступление, чем тот, когда наши главные силы были связаны на Восточном фронте, французам трудно было ожидать. Это стало для нас серьезной оперативной загадкой: неужели Гитлер прав, и западные державы не протянут руку помощи гибнущей Польше?
Спецпоезд фюрера стоял на полигоне в Грос—Борнс. Каждый второй день мы выезжали в войска и с раннего утра и до поздней ночи находились на командных пунктах и в штабах армий Восточного фронта. На моей памяти Гитлер только дважды вмешался в ход операции, руководство которой осуществлял главнокомандующий сухопутными войсками и его генштаб: первый раз он потребовал усилить северный фланг наступавшей из Восточной Пруссии группировки и перебросить в Восточную Пруссию танковые соединения для расширения фронта и завершения операции по окружению польской армии на варшавском направлении к востоку от Вислы; затем потребовалось оперативное вмешательство в действия командующего 8 армией генерала Бласковица (группа армий «Юг» генерал—оберста фон Рундштедта). В остальных случаях Гитлер ограничивался оперативными совещаниями и консультациями с главнокомандующим сухопутными войсками. Польская кампания характеризовалась более активным использованием фронтовой авиации. Гитлер, действуя в интересах армии, ежедневно связывался с Германом Герингом для обсуждения воздушной обстановки.
Ежедневное обсуждение положения на фронте на передвижном КП, оборудованном в салон—вагоне фюрера, я препоручил Йодлю, располагавшему для этого крайне ограниченным штатом сотрудников и тремя офицерами связи — по одному от каждой из трех составных частей вермахта — несмотря на то, что они были прикомандированы сюда в качестве офицеров связи главнокомандующего сухопутными войсками. В поезде было недостаточно места даже для того, чтобы укомплектовать полный штат связистов.
Хотелось бы упомянуть о наиболее ярких впечатлениях инспекционных поездок на передний край:
1) 3.9.39 выезд на КП командующего 4 армией фон Клюге. Доклад об оперативной обстановке, завтрак и впечатляющая картина польских потерь на поле сражения в Тухольской пустоши.
2) Оперативное совещание на КП командира 2 армейского корпуса генерала Штрауса и выезд на передний край при форсировании Вислы под Кульмом, где фюрер наблюдал за боями, развернувшимися за плацдарм на вражеском берегу.
3) Осмотр предмостных укреплений генерала Буша (7 армейский корпус), форсирование Сана, битва за плацдарм и эвакуация раненых в тыл.