114 баллов

— Достойный выбор! — кивнул отец. — Нам вот в Департаменте позарез нужны толковые парни из сектора А. Профессия полицейского сейчас не так популярна, как в мои годы, теперь молодежь не хочет ответственности.

— Большой ответственности мне и не доверят. Офицером мне с моими баллами не стать, — пожал я плечами.

Отец удивленно посмотрел на меня.

— И что с того? Хороший полицейский вовсе не обязательно офицер. В нашем деле важны опыт, старательность, смелость. Есть у нас такие «старички» из сектора А, которые любых молодых офицеров за пояс заткнут.

— И по-твоему, это справедливо? — вырвалось у меня прежде, чем я успел прикусить язык.

Кустистые брови отца сошлись на переносице.

— Конечно справедливо. Каждому дается тот объем ответственности, с которым он может справиться. Или ты считаешь иначе?

Я промолчал. Тон отца, ставший суровым и сухим, мне совсем не понравился. Наверное, именно так он разговаривает у себя в Департаменте.

— Может быть, тебе кажется, что граждане не равны и система предполагает, что в нашем обществе есть элита, а есть основная масса неудачников?

Отец буравил меня тяжелым взглядом.

— Приматы — так ведь вы называете сектор А?

Я вздрогнул от неожиданности. Никогда не думал, что отец может знать наши словечки, и тем более удивительно было услышать «приматов» из его уст.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

Он вздохнул.

— Да у меня в столе уже пачка донесений об этой вашей дурацкой молодежной моде. И список тех, с кем я должен буду провести профилактическую беседу после получения аттестата зрелости.

Я ошарашенно молчал.

— Тебе известно, что после окончания школы ты становишься полноправным гражданином и начинаешь нести ответственность за все свои действия? И что оспаривание справедливости системы является уголовным преступлением? Я спросил, тебе это известно? — громыхнул отец, так как я продолжал изображать немого.

— Да, — выдавил я.

Я никогда в жизни не видел отца таким и только сейчас понял, как мало я его знаю. Он ведь руководит Департаментом правопорядка. Было бы глупо ожидать, что на службе он такой же, как дома. Вряд ли кто-нибудь, кроме нас с мамой, знает его как добродушного любителя орехового пирога и старых мохнатых тапочек.

— Я был уверен, что моего сына эта модная зараза не затронула. Может быть, я ошибся?

— Может быть, — буркнул я и моментально пожалел о своей смелости.

— Так просвети меня, что тебя не устраивает в системе? — отец стал совсем незнакомым человеком.

Я не узнавал его. Глаза стали жесткими, губы сложились в недобрую усмешку. «Голем» — почему-то мелькнуло у меня в голове.

— Я себя не устраиваю с моими 114 баллами.

— Иными словами, тебе не нравится твое место в обществе? И ты готов ради своих ничем не подкрепленных амбиций раскачивать систему, которая обеспечила счастливую жизнь многим поколениям граждан? Может быть, ты хочешь войти в Триаду и управлять городом? Может, сектор А недостаточно хорош для тебя?

— Нет. Это я недостаточно хорош для сектора Б.

— И что такого есть в этом секторе Б, чего не даст тебе сектор А, идиот? — громыхнул отец.

— Камила.

Это было неправдой. Вернее, не совсем правдой. У меня были претензии к сектору А и помимо отсутствия в нем Камилы, но я озвучил единственный вариант ответа, который мог понять мой отец.

— Камила, — повторил он, как бы не сразу ухватив смысл, — ах, Камила!

Отец расслабился. Голем пропал, и его место в кресле-качалке снова занял привычный мне отец. Похоже, мне удалось его успокоить. Его сын не опасный диссидент и потенциальный преступник, а влюбленный придурок. Все в порядке.

— Камила попала в сектор Б? — уточнил он.

Я кивнул.

— А ты был в нее влюблен?

Это «был», опять в прошедшем времени, снова резануло мне слух. Как будто, недобрав всего один балл, я потерял право любить ее.

— Я и сейчас в нее влюблен, — недовольно поправил я. «Даже несмотря на то, что я примат», — добавил я мысленно.

— Классика. Шерше ля фам, — вздохнул отец. — Если ты ее действительно любишь, борись за нее.

— Как? Что я теперь смогу ей предложить?

Отец задумчиво кивнул, глядя на меня. Мне показалось, что я вижу в его глазах сочувствие. Только жалости мне не хватало.

— Свою любовь. Верность, настойчивость.

Сейчас скажет про мою судьбу в моих руках, понял я.

— Крепко держи свою судьбу в своих руках, — не разочаровал моих ожиданий отец, — есть ведь и смешанные браки. Они чаще распадаются, у них больше проблем, но самые стойкие остаются вместе.

— Это теперь не мне решать.

Отец покачал головой.

— Я понимаю тебя, сынок. Но послушай моего совета — подожди годик-другой, и ты поймешь, что вокруг тебя полно достойных женщин. Выбирать себе пару лучше из себе подобных. Ты обязательно найдешь свою половинку там, куда поместит тебя система.

— Может быть, — не стал спорить я.

— Так и будет. Так что выбирай вакансию, ныряй в новую жизнь с головой, и скоро от твоей хандры не останется и следа.

На этом «отцовский разговор» закончился.

Я с облегчением вошел в дом, обнял маму, коротко сообщил ей о своем распределении и сбежал в свою комнату.