100%

— Я не хочу, чтобы меня убили, Гадж. Говорю вам, я не хочу попасть в руки к этим молодчикам! Нет, нет! Мы должны их перехитрить! Необходимо принять меры предосторожности, всевозможные меры предосторожности, сделать всё от нас зависящее.

— С этой целью я и пришёл к вам, мистер Аккерман, — торжественно заявил Питер. — Я сделаю всё, что только возможно. Будьте уверены, мы примем все необходимые меры.

— Ну, а как обстоит дело с полицией? — спросил банкир. — Что вы скажете о Гаффи и его бюро? По вашему, они не на высоте?

— Видите ли, мистер Аккерман, — сказал Питер. — Это несколько щекотливый вопрос. Ведь как-никак я служу у них…

— Ерунда! — воскликнул банкир. — Вы служите у меня! Я финансирую это дело и желаю знать всё, решительно всё!

— Они, право же, неплохо относятся ко мне, — мямлил Питер.

— Извольте мне рассказать всё! — приказал старый банкир. Он был на редкость раздражителен и не терпел ни минуты промедления. — Ну, в чём же дело?

Питер отвечал смиренно и почтительно:

— Я могу рассказать вам очень много по интересующему вас вопросу, мистер Аккерман, но пусть всё это останется между нами.

— Хорошо, — поспешно сказал старик. — Ну, в чём же дело?

— Если вы только намекнете об этом кому-нибудь, — настаивал Питер, — меня сразу же уволят.

— Вас и не подумают увольнять, — я уж об этом позабочусь. Если понадобится, я вас возьму на службу лично к себе.

— Ах, вы не хотите меня понять, мистер Аккерман. Ведь это же машина, и против неё ничего не поделаешь; её надо как следует изучить и уметь с ней обходиться. Я рад бы вам помочь, но разрешите мне вам кое-что объяснить, я хочу, чтобы вы меня как следует поняли.

— Ну, хорошо, — сказал банкир. — Продолжайте, в чем же тут дело?

— А вот в чём, — отвечал Питер. — Все эти полицейские и их подручные стараются изо всех сил, но они далеко не все понимают, ведь дело очень сложное, а они ещё не успели разобраться в этом движении. Они привыкли иметь дело с уголовными преступниками, но эти красные, понимаете ли, особая публика. Уголовники действуют вразброд и не думают поддерживать друг друга, а вот красные тесно сплочены между собой и отвечают ударом на удар да вдобавок ещё разводят вот эту самую пропаганду. А пропаганда — опасная штука; стоит вам сделать неправильный шаг, как они используют его против вас и станут ещё сильнее.

— Понимаю, — проговорил старик. — Дальше!

— Полиция даже не понимает, как опасны эти красные. Я хотел открыть им глаза, — так поди ж ты! — не верят! Я уже давно знаю, что есть такая группа красных, которая замышляет убить всех богатых людей, всех влиятельных лиц в нашей стране. Они выслеживают этих богачей, готовятся их уничтожить. Они ухитрились разузнать об этих людях такие подробности, что прямо диву даешься. Поэтому-то мне и пришло в голову, что они наверное кого-нибудь к вам подослали, мистер Аккерман.

— Скажите мне, кого вы подозреваете. Говорите скорей.

— Так вот, сэр, время от времени мне удается подслушать обрывки разговоров. Один раз я слышал, как Мак…

— Какой Мак?

— Мак-Кормик, тот, что сейчас в тюрьме. Он один из лидеров союза Индустриальных рабочих мира и, по-моему, самый опасный. Я слышал, как он шептался с одним парнем, и здорово испугался, потому что речь шла об убийстве какого-то богача. Оказывается, он подстерегал этого богача и говорил, что собирается его застрелить в его собственном доме! Я не расслышал фамилию этого человека, — я отошёл в сторону, потому что боялся как бы они не заметили, что я подслушиваю. Они чертовски подозрительный народ. Посмотрели бы вы, как этот Мак то и дело озирается направо и налево. Вот я и отошёл, а потом, когда опять к ним приблизился, слышу, он смеется и говорит: «Я спрятался за портьерой, а на стене напротив был намалеван какой-то испанец, и всякий раз, как я выгляну из-за портьеры, этот каналья смотрит на меня во все глаза, словно собирается выдать…»

Тут Питер остановился. Он уже освоился с полумраком и заметил, что у банкира глаза так и выкатились из сизых набрякших мешков.

— Боже мой, — прошептал Нельс Аккерман.

— Это всё, что мне удалось услышать, — прибавил Питер. — Я не понял, о чём это он говорил. Но когда я узнал, что Мак начертил план вашего дома, я подумал: «Чёрт побери, да ведь он хочет застрелить мистера Аккермана».

— Боже мой! Боже мой! — шептал старик, теребя дрожащими руками вышивку на одеяле.

Зазвонил телефон, банкир взял трубку и сказал, что очень занят и просит позвонить попозже. Он снова закашлялся так, что Питер испугался, как бы он не задохнулся, и помог ему выпить какое-то лекарство. Питера несколько смутило, что этот человек, один из его богов, так откровенно проявляет постыдный страх. Но ведь в конце концов эти олимпийцы такие же люди, как Питер, и так же подвержены страданиям и смерти!

Питера удивляло, как легко попался на удочку мистер Аккерман. Он даже не сумел притвориться, что презирает красных. Он сам отдавался в руки Питера, и тот мог, так сказать, доить его, сколько ему вздумается. И уж, конечно, он не упустит такого замечательного случая!