0d3f8ea328984387e8fc6d6887278fc2

Дуглас слушал извинения Стюарта, но это не приносило никакого облегчения, наоборот. Бету оскорбляли слова брата, хотя тот это вряд ли осознавал.

- А если бы меня не подстрелили, то ты бы не подумал, что ошибаешься. Но, слава богу! Очень драматично вышло. - Сухо и немного зло произнес Дуглас. На его тонких бледных губах блуждала саркастическая усмешка. - Конечно, в твоих глазах я героически пал, не выдав подонкам, где Ален, а заодно и где ты. И поэтому ты теперь жалеешь, что наговорил мне гадостей. У тебя проснулась совесть, человеческое сочувствие и здравый смысл, поэтому ты теперь не считаешь меня способным на подлость и преступление. Но знаешь, что я в тебе простить не могу? Тебе понадобилось сперва уничтожить меня морально, а потом получить подтверждение кровью, что я обычный, самый обычный человек, который достоин хотя бы того, чтобы ему поверили.

- Я не думал, что Ален способен лгать.

- Но ты думал, что я способен изнасиловать Алена. Я, человек, который половину жизни состоит в церковном Ордене. Который никогда не знал омег. - Доктор покачал головой. - Уходи, прошу тебя. Я действительно не понимаю, зачем ты пришел.

- Ты мне брат… - Прошептал Стюарт, на что Дуглас вдруг оскалился.

- Нет. Мы не родственники, и ты мне не брат. Ты мне никто! - Бету охватила сухая ярость. Он был оскорблен, обижен. Память воскрешала новые подробности их разговора, и Дугласу было все сложнее справиться с эмоциями. - И ты сам об этом мне сказал. Я ублюдок по праву рождения, потому что сын шлюхи. Ты же мне так сказал? Кстати. Знаешь, за что единственно я тебе благодарен? За то, что ты не умеешь держать за зубами семейные тайны, хотя мне и неприятно, что ты треплешь языком направо и налево перед посторонними. Именно благодаря тебе я вспомнил этот эпизод с машиной. И кое-что встало на свои места. И представь, мне не стыдно, что мой папа так погиб. Я не виноват в этом, так что можешь мне больше моей биографией в лицо не тыкать. На этом все. Уходи.

- Дуглас…

- Вон! - Рявкнул бета, и Стюарту ничего не оставалось как подняться и покинуть палату. Он, конечно, ожидал, что брат окажется не очень отходчивым. Однако разговор оказался слишком жестким. Альфа в полной прострации побрел домой, а Дуглас еще час лежал и смотрел в потолок, силясь не заплакать.

Воскресив в памяти этот ужасный вечер, доктор теперь снова мучил себя вопросом, за что к нему так отнеслись Стюарт и Ален? И если с братом все более или менее было понятно, то вот клевета омеги больно ранила Дугласа, выбила из-под ног почву. Впервые за много лет бета стал сомневаться, а правильно ли он вообще выбрал цель и смысл в жизни - помощь людям? Зачем протягивать руку, если в нее плюют? И особенно было больно от того, что несмотря на предательство, Дуглас до сих пор не остыл к Алену. Доктор был влюблен, и поэтому он едва мог трезво оценивать ситуацию, постоянно виня то себя, то природу омег. А еще на подкорке постоянным кошмаром пульсировало воспоминание о гибели папы. И снова и снова доктор корил себя, хотя и никак не мог понять, что же он сделал не так.

Разочарование от предательства Алена, одиночество и обида вымотали Дугласа, и он, наконец, заснул.

***

Когда скорые уехали, а следователи отправились изучать место преступления, монах посадил плачущего Алена в машину и отвез в монастырь, как и просил Командор. Омега в этот момент совершенно не думал о том, куда его везут и зачем. Всепоглощающее чувство вины, страх за Дугласа и одиночество раскрытого и опозоренного лжеца не давали омеге успокоиться. Он прорыдал всю дорогу, а что было потом, Ален помнил слабо.

Ночью они въехали на какую-то территорию, окруженную глухой стеной с длинными узкими строениями, напоминающими казармы. Однако, мальчишку повезли дальше, в двухэтажный белый домик. Он плохо помнил, как поднялся на второй этаж. Вроде ему давали какие-то таблетки, что-то спрашивали, а Ален отвечал. Отвечал как есть, про все. Его жалели, но омеге не становилось легче. А еще он слушал как монах читал ему какую-то книгу, под которую мальчишка и заснул.

Наутро Ален проснулся в просторной светлой комнате с большим окном, теплой и уютной. Поднявшись с постели, он обнаружил себя в длинной белой рубашке, а в воздухе витал приятный запах каких-то трав. За окном раскинулся маленький сад, запорошенный снегом. Солнце уже взошло, и в монастыре уже вовсю работали. Ален стоял, глядя в окно, вспоминая события вчерашнего вечера. Это был кошмар, где виновником всего случившегося выступил он сам. Сначала ввязался в мутную историю с Фоксом, втянул в нее Дугласа, а потом… Ален снова заплакал. Ему было стыдно и страшно. Он убил того, без кого уже не представлял себе жизнь. И если не физически, то морально.

Омега осознавал, что если доктор и выживет после ранения, то никогда в жизни не простит его. А ведь Дуглас был последней ниточкой, связывавшей Алена с жизнью, ниточкой надежды. И сам омега по глупости оборвал эту ниточку.