Звучанье тишины

Но недавно встретился мудрец

С белою, как хлопок, бородою.

Он сказал, беседуя со мною:

- Ты ищи оазисы сердец...

* * *

Распетлялась дорога –

Поворот к повороту.

Нас в автобусе много,

А маршрут – на работу.

Мне окрестность знакома:

Все прошел-разглядел...

Председатель рудкома

Рядом плюхнулся-сел.

Рыхлый, потом оплывший,

Выдыхает:

- Жара!.. –

Он теперь просто «бывший»:

Переизбран вчера.

Был три года бессменный,

Но пошел «по кривой».

А проходчик отменный.

И решили – в забой.

Обращается снова

Царским тоном

Ко мне:

- Не пиши, брат,

Пустого.

Напиши о жаре! –

Я заказ принимаю,

Хоть не легче дышу.

Отвечаю-киваю:

- Уяснил. Напишу. –

И в забое прохладном,

Выдавая металл,

В упоенье отрадном

Эти строки искал.

А ребята шутили,

И божился мой Клим:

- Предрудкома сместили,

И жару – укротим!..

Старое письмо

...наш мастер сменный:

У него снежинки на висках,

Он без ног...

Такое, мама, вышло:

Мы вчера тащили по пескам

Всей бригадой буровую вышку –

Мир такого в практике не знал!

Только трактористы сплоховали:

Все случилось быстро, как обвал,-

Вышка покачнулась на отвале.

Видно, отскочить пытался он,

Да споткнулся – угодил под полоз...

Навалилось на него сто тонн,

Придавило чуть ли не по пояс!

Что могли мы?!

Душно до сих пор:

Утерев лицо свое рябое,

Он, как старший,

приказал

Топор

принести.

И я рубил живое!..

Только бы успели довезти...

Он лежит короткий как колода.

А погода, чтоб ее...

Прости:

До того нелетная погода!

На палатку сверху льется гуд –

Кажется, подмога прилетела.

А скучать здесь, мама, не дают:

Что ни день – то неотложней дело.

И приеду я бородачом,

Потерпи – дотянем до предгорий.

Парни возвращаются...

С врачом!!

Все. Пиши. Целую, твой Григорий.

* * *

Ты ничего не знаешь обо мне...

Я тут, где не знакома людям нега,

И странно так, как будто бы во сне,

На новогодье – ни крупинки снега.

Тут снег другой –

Каленые пески.

Песчинки, как снежинки, пролетают,

Да в темном небе звезды, как снежки,

Которые к рассвету все растают.

Ты ничего не знаешь обо мне...

Я строю мир рабочими руками,

Порой грущу по русской стороне,

Наполненной и смехом и снежками.

Полночный час.

Встречаем Новый год.

В палатке рай – окончена работа.

Снегурочка, конечно, не придет,

А Дед Мороз... во сне бормочет что-то...

Звучанье тишины

В забое шахты, в гробовом молчанье

Мезозойской теплой глубины,

Я долго слушал

Тишины звучанье —

Исповедальной, строгой тишины.

Вздымался вал затухшего прибоя,

За ним второй вставал ему вослед...

Мне чудилось:

Дышала грудь забоя

Спрессованностью миллионов лет.

А я лучом моей холодной лампы

Высвечивал в той несусветной мгле

И прах костей,

И след когтистой лапы —

Все, что прошло когда-то по земле.

Переливались искрами песчинки...

Я жадно слушал, лежа на боку.

И так хотелось быть простой травинкой,

Но наверху — на солнечном верху!

Стоять-качаться у тропинки к дому,

Глядеться в мир, где буйствует весна.

И светлым гимном вечному, живому

Торжественно

звучала тишина.

В чайхане

В самый раз – под холодный душ...

Но бригадный шумнул:

- А ну?! –

И оравой в тринадцать душ

Завалились мы в чайхану.

Духоты невидимка-волна

Тихо плещется между столов,

И гоняет чаи чайхана,

Изливается в сто потов.

- И-ех, Петрович! Надумал – чай,-

Пробурчал недовольный Клим.

А бригадный ему:

- Подмечай,

Вышибается клином клин... –

И вовсю разливень пошла!

Да такая – хоть пруд пруди.

Говорим про свои дела –

Что проделано, что впереди.

Даже Клим, аскетичный Клим,

Полный чайник успел осушить.

Мне подмигивает:

- Повторим? –

Мол, по-нашему – пить так пить.

Я смеюсь:

- Говорил – вода!.. –

И прошу повторить заказ:

День получки –

праздник труда –

Отмечает рабочий класс.

* * *

Теплый крик взметнулся над рекою

И в вечерних сумерках погас.

И тотчас подумалось такое –

На земле живу не первый раз!

Как не первый раз в скитанья вышел –

В бесконечность долов и лесов.

Сотни лет назад его я слышал,

Этот странный позабытый зов!..

Лунный шлейф по плесу рассыпался,

Потухал в чащобе камыша.

А в ушах все голос раздавался,

И смятеньем полнилась душа!

Так хотелось, чтобы над рекою

Вновь взметнулся этот вещий глас

И светло поверилось в другое –

Что живу я

Не в последний раз...

Письмо друзьям

Ребята, напишите мне письмишко!

Ну что вам стоит выдать две строки?!

Робеет ли все так же Зайцев Миша,

Друзьям читая новые стихи?

А наш завклубом – деревенский княже –

Поет ли он о псковской стороне?..

Я, вспоминая, сомневаюсь даже:

Все это было иль приснилось мне?

Вы помните: за истиной искомой

Пешком из Пскова уходили мы

Туда, где нету суетной оскомы,

И плавают туманы – не дымы.

Молчать в дороге, ясно же, не дело...

Мы долго шли в жару и по росе.

Июньская Россия зеленела

По сторонам асфальтного шоссе...

Вы помните, как ожил Святогорский,

Благословляя хлынувший рассвет,

И мы, как чаши, сдвинули

Три горсти

Родной земли, в которой спит поэт.

Мы не клялись –

стояли и молчали,

Все об одном и каждый о своем...

Деревья стародавние, качаясь,

Листвою шелестели нам –

О нем!

Метались в небе грозовые вспышки.

Во мне их сверк доныне не погас.

Ребята, напишите мне письмишко:

Так часто здесь мне не хватает вас!..

* * *

Тихо в сердце. Старею, что ли?

Или тишь эта перед грозой?

Так бывает –

Над летним полем

Обмирает последний зной;