Звезды в кармане

Кругом была тишина. На небе – безмятежные облачные барашки. На реке, кроме нас – ни души. Сейчас бы расслабиться и плыть… плыть, сливаясь с мирозданием…

Увы. Трудно расслабляться, ворочая вёслами.

Чем больше «гудела» моя спина, тем глубже я проникался сомнениями. Кто кого, собственно говоря, использует?

Я заглядывал в безмятежные илгины очи. И не мог отыскать ответа.

Сомнения терзали не только меня.

– Знаешь, Лёха, – сказал Васька по-русски, так чтобы Илга не догадалась, – Мне кажется, нас вводят в заблуждение…

– Куда-куда?

– Я хотел сказать – морочат яйца и вешают лапшу!

– Не надо о еде.

– Интересно, если бы не мы, как бы она одна управлялась с этой лодкой?

– Ну… Она – бойкая девчонка.

– Вот именно! Нашла троих идиотов – за пару ломтей чёрствой лепёшки.

– Думаешь, она всё наврала?

– Зуб даю! Нет там никакого особого места! И никаких гостей с неба!

Я искоса глянул на Илгу. Такое милое существо… На тихой, неиспорченной планете…

– А может и не врёт.

– Лёха, все они одинаковые! Хоть на Земле, хоть в «чёрной дыре»! Уж я-то натерпелся…

И Васька поведал душераздирающую историю про некую Катьку. В седьмом классе, на итоговой контрольной по геометрии эта Катька дала ему списать. Бедный Лубенчиков поверил во взаимную симпатию… А потом ему пришлось до самого дома тащить её тяжеленную сумку. И в одиночку отбиваться от её здоровенных ухажёров-восьмикласников.

– Чуть руку не сломали, гады!

Синяки зажили, но душевная травма осталась.

– Понимаешь, Лёха, бабы на нас ездят! Всегда! Закон природы! И чем она симпатичнее и умнее – тем большая стерва.

– Ага… Выходит, лучшие женщины – уродливые и тупые?

Васька озадаченно умолк. Кажется, так далеко в своих рассуждениях он ещё не заходил.

Бинк не вытерпел:

– О чём болтаете, голокожие?

– Да вот, спорим – доплывёшь ты до того берега или нет…

Хоббит испуганно притих.

А я сильнее налёг на вёсла. Будто хотел пробиться через завесу подозрений. Опыта у меня, конечно, меньше чем у Васьки. Но какой-то резон в его словах есть. «Слабый пол» – как же… Грубая физическая сила для разумных существ – вовсе не решающий фактор.

Багровое солнце клонилось к закату. Нашими трудами и течением лодка шла на юг.

Иногда «капитанша» Илга задавала нам вопросы. Мы отделывались общими фразами. Почти такими же фразами отвечала нам и она. В нашей команде ещё царило равновесие.

Только есть хотелось всё сильнее и сильнее. Даже несмотря на усталость. Активность на свежем воздухе приводит к зверскому аппетиту. Тоже закон природы.

– Илга, ты говорила у тебя есть рыбацкие снасти? – напомнил я.

– Сначала, во-он туда дойдём…

Васька начал потихоньку закипать. Я стал бояться за «капитаншу». Как известно, мятежи на кораблях иногда вспыхивали и по более невинным причинам.

Русло сделало очередной изгиб. И я понял, что имела в виду Илга.

Озеро. Наша река впадала в озеро с уходившими к горизонту лесистыми берегами.

– Здесь– сказала Илга.

Мы бросили вёсла и течение понесло лодку прямо к середине огромной водной чаши. Бинк страдальчески вздохнул и судорожно вцепился в борт.

Илга достала моток тонкой бечевы и привязала к нему какой-то дурнопахнущий мешочек. Швырнула в реку.

– И это всё? – удивился Васька.

Илга приложила палец к губам. Сжимая бечеву, она смотрела в воду. Что интересно, там можно разглядеть?

Минута тянулась за минутой. Терпение наше было на исходе. Я уже собрался рассказать Илге о крючках, поплавках и других прогрессивых технологиях, но не успел. Она вдруг резко выпрямилась и скомандовала:

– Гребите!

Мы замешкались и она повторила:

– Гребите же, рыбьи потроха!

Довольно невежливо. Но мы подчинились и налегли на вёсла. Лодка двинулась к берегу.

– Быстрее! – потребовала Илга.

Мы поднажали.

– Ещё быстрее!

– Быстрее только на х… – последнее слово застряло у Васьки в глотке. Вероятно, он разглядел то же, что и я.

Здоровенное щупальце, поднимающееся из глубины.

В следующие пять секунд мы установили новый рекорд по гребле. А ещё через пять – сами же его превзошли. Даже у олимпийской команды не было такого хорошего стимула.

Вёсла взвизгивали в уключинах, рискуя вырвать их «с мясом». Вода кипела. Лодка подпрыгивала и неслась к берегу.

Уже не одно, а сразу несколько щупалец тянулись в нашу сторону.

До берега оставалось метров десять, когда, сжимая изогнутый нож, Илга выпрыгнула из лодки. Скрылась под водой.

Я уронил вёсла. Я закричал. Оглянулся беспомощно.

Шерсть на Бинке встала дыбом. Васькины глаза увеличились раза в два.

Я схватил копьё и прыгнул в воду.

Погрузился с головой. Но ноги сразу ощутили дно. Вода была мутная. Что-то склизкое коснулось руки. Обожгло. Я дёрнулся, взмахивая копьём. Нож-наконечник полоснул по чему-то упругому – будто по змеиному телу. Я опять ударил. В пустоту…

Я вынырнул. И метрах в пяти увидел над водой голову Илги. Пилообразное лезвие блестело в её руке.

Я шагнул, отталкиваясь носками от дна. Вода рядом с Илгой бурлила. Клубки щупалец свивались в бешеном танце. И будто в танце кружилась девушка. Иногда скрываясь из виду, пронзая и рассекая змеистые изгибы.

Меня опять обожгло.

Я ударил копьём сквозь илистую муть. Что-то схватило меня за ногу.