Звезды сделаны из нас

Я с ужасом ловлю себя на мысли, что как будто даже немного рад их всех видеть. Нелепая, малодушная мысль. Отгоняю ее побыстрей: в очередной раз наступать на те же грабли я не намерен. Всякий раз, когда мне начинает казаться, будто между мной и всеми этими людьми нет никакой пропасти отчуждения и взаимного неприятия, обязательно происходит что-нибудь нехорошее.

– Здоров! – Больно шлепнув по спине, Гальский по-наглому занимает место рядом.

Мне без разницы, с кем сидеть. Гальского в классе тоже не любят, но это вовсе не повод дружить с ним. Я не из тех, кто сбивается в стаи. Я сам по себе. Да и Гальский мне нравится не больше прочих. Но в прошлом году я как-то по глупости помог ему с контрольной по физике, и с тех пор он возомнил, будто мы друзья.

– Слышь, Глеб, – он наклоняется к моему уху, и меня обдает запахом банановой жвачки, – а ты уже знаешь, что Макаров умер?

– Как умер?

Информация плохо укладывается в голове, потому что совсем недавно я видел Макарова живым и здоровым.

– Жанна, наверное, сейчас про это объявит, – Гальский очень доволен тем, что принес мне новость первым.

– Что же с ним случилось?

Макаров был моим самым заклятым врагом. Я его ненавидел, но сейчас все равно встревожился. В нашем возрасте люди не умирают просто так.

– На мотике расфигачился, – охотно выкладывает Гальский. – Он и Алиска. Укурились и на встречку выехали.

Лицо Гальского широкое и жирное, а нос, рот и глаза маленькие. Он вечно напоминает мне рожицу эмодзи. В этот раз ту, что с многозначительным взглядом.

– Оба насмерть.

– Ясно.

Радоваться чьему-то горю, а тем более смерти – грешно. И хотя я неверующий, мне немного стыдно за чувство облегчения, накатившее потому, что отныне я избавлен от ежедневного террора и измывательств Макарова. Но Алиску по-настоящему жалко. Алиска была «ашкой» и начала встречаться с Макаровым в конце десятого класса. Макаров считался у нас в школе крутым, и Алиска явно на это повелась, потому что раньше была вполне адекватной и с ней иногда можно было даже нормально поболтать.

– Бог все видит, да?

Гальский не подкалывает, а смотрит заискивающе. Ему хочется наладить контакт, вот он и несет этот бред в надежде на одобрение.

Я неопределенно пожимаю плечами. Пусть думает, что хочет.

Я уже давно научился избегать подобных разговоров и не произносить вслух то, что думаю на самом деле. С Румянцевой, правда, утром вышел прокол, но это потому, что за лето я немного расслабился.

Приходит Жанна Ильинична, наша классная, и, как и предполагал Гальский, начинает урок с известия о Макарове и Стрельниковой. Все охают, ахают, ужасаются. Жанна сообщает, что похороны уже состоялись, но, если мы соберемся всем классом съездить к ним на могилы, будет очень здорово. И что нужно обязательно организовать вечер их памяти. Начинаются обсуждения, где и как это устроить. Класс гудит, известие ошеломило всех.

Потом, кое-как справившись со всеобщим возбуждением, Жанна читает короткую лекцию о вреде наркотиков. Но ее никто не слушает. Все вспоминают, когда видели Макарова в последний раз и что он им говорил.

Рерайт статьи не идет, я никак не могу сосредоточиться.

Макаров был ужасным человеком, стоит честно признать это, но мне было бы гораздо проще принять его смерть, если бы я убил его собственными руками.

Конечно, опираться на понятие кармы проще, это почти как признать, что «Бог все видит». Плохие поступки влекут за собой соответствующие последствия. Но выходило так, будто в этом вопросе я перевесил решение своих проблем на карму или на бога, а мне это не нравилось. Именно на такое уповала моя мама, а я был с ней в корне не согласен.

Весь день все только и обсуждают случившееся с Макаровым, так что к концу занятий от этой темы меня уже порядком тошнит. Но это все же лучше, чем если бы они прикалывались по поводу моего выхода на линейке.

На первом этаже в школе поставили два портрета в траурной рамке. Саши Макарова и Алисы Стрельниковой. И все цветы, которые учащиеся принесли на первое сентября, перекочевали на стол, где были выставлены эти фотографии.

Перед тем как уйти из школы, я задерживаюсь возле них.

«Пути Господни неисповедимы», – сказала бы мама. А я считаю, что Макаров просто дебил и сам во всем виноват, так же как и Мишка, только брат, если захочет, еще может спастись, а Макаров уже не спасется.

Глава 2. Нелли

Яркое, почти летнее солнце заглядывает в окно, скользит по зеркалу и настойчиво светит в глаза, вызывая слезы и желание чихнуть. В воздухе витают ароматы духов и ванильной выпечки, за стенкой в сто двадцать пятый раз звучит тупая песенка из старого мультфильма и раздаются вопли мелкого племянника.

Мама фальшиво подпевает навязчивой мелодии, размахивает расческой, как микрофоном, забавно пританцовывает и громко хохочет, изображая веселье, а я предпочитаю на нее не смотреть. Начало учебного года. Так себе праздник.

Волнение дрожью проходится по телу, клубком сворачивается где-то в районе желудка и давит. Мне не хочется в школу, но от нее не спастись, даже если вцепиться в полу маминого халата и умолять.