«Звезды», покорившие миллионы сердец

Но главным произведением Колетт этого периода стала родившаяся в июле 1913 года дочь, названная в честь матери Колетт. Сама писательница всегда утверждала, что была на седьмом небе от счастья, когда наконец – в сорок лет! – стала матерью. Сама Колетт де Жувенель, впрочем, говорила, что ее с рождения отдали на попечение нянек, а ее знаменитая мать крайне редко вспоминала о дочери… Вполне возможно, что такие печальные воспоминания связаны с начавшейся Первой мировой войной: барон ушел на войну, а Колетт не только сумела, переодевшись мужчиной, пробраться к нему в часть и прожить рядом с любимым не один месяц, но и посылала во французские газеты заметки о фронтовой жизни. Несмотря на сопротивление родственников мужа, Колетт превратила поместье Жувенелей Сен-Мало в госпиталь, за что в 1920 году стала кавалером ордена Почетного легиона.

Колетт в сценическом костюме

За время войны Колетт подружилась с королевой Бельгии Елизаветой и Морисом Равелем, написавшим оперу-балет «Дитя и чудеса» по ее либретто, писательницей Натали Барни и Жаном Кокто, который отзывался о ее литературном таланте: «Не принадлежав ни одной из литературных школ, сбежав от них, как сбегают из школы ребята, она всем этим школам утерла нос».

Колетт и барон де Жувенель

Если Колетт чего-то хотела, она этого добивалась. Но если понимала, что ее усилия напрасны – умела отходить в сторону. Когда она узнала, что барон де Жувенель ей изменяет, она первая оставила его. В своем дневнике она записала: «Мужчины на удивление нелогичны: твердят, что все женщины одинаковы, и постоянно меняют одну на другую». И добавила: «На сердце не бывает морщин, только рубцы».

Колетт с дочерью

Бракоразводный процесс еще не завершился, как Париж узнал о новом скандале: в сорок семь лет Колетт стала любовницей собственного пасынка, семнадцатилетнего Бертрана де Жувенеля, сына барона от первого брака! Сплетники приняли этот союз за изощренную месть барону, однако все было намного проще: Бертран и Колетт любили друг друга, невзирая на разницу в возрасте, сплетни и препятствия. Колетт не только научила Бертрана любить – она объясняла ему красоту природы и литературы, заставила его полюбить самого себя, заняться гимнастикой и плаванием, была ему матерью, наставницей и нежнейшей из любовниц. Прекрасно понимая, что эта связь не может длиться долго, Колетт делала все, чтобы для Бертрана каждый миг рядом с нею стал праздником. «Когда тебя любят, не сомневаешься ни в чем. Когда любишь сам, во всем сомневаешься», – говорила она. Родители как могли старались оторвать Бертрана от «престарелой хищницы», даже нашли ему невесту – юную красавицу из аристократической семьи… Накануне ужина в честь помолвки Бертран пришел к Колетт попрощаться. Когда он ушел, она бросила в окно записку: «Я люблю тебя!».

Через много лет – а скончался Бертран, когда ему было за восемьдесят, – он вспоминал: «Она мне сказала это впервые. И я не пошел на торжественный обед в честь помолвки». Их роман продолжался почти пять лет, пока однажды сама Колетт не попрощалась с Бертраном. Больше они никогда не виделись.

Однако роман с Бертраном де Жувенелем не был последним в жизни Колетт. В 1935 году она познакомилась с Морисом Гудекетом, голландским евреем, сыном богатого ювелира, моложе Колетт на 16 лет. По одной версии, это произошло на вечеринке, по другой – на дороге, когда у Колетт сломался автомобиль и Морис предложил помощь в ремонте. Он влюбился в нее с первого взгляда и оставался рядом с нею больше двадцати лет, до самой ее смерти.

Копетт и Морис Гудекет

Поначалу все думали, что Колетт вышла замуж в третий раз потому, что просто боялась остаться одна. Ведь недаром Колетт как-то сказала: «Только совсем состарившись, женщина может отказаться от тщеславного желания жить на глазах у кого-то». Но Колетт искренне считала Мориса лучшим из своих мужчин: он был любящим, преданным, верным и все понимающим. «Молодой девушке требуется некоторое время, чтобы найти мужчину на всю жизнь. Это не мешает ей тем временем выходить замуж», – писала она. По крайней мере, в отношении ее самой это было так. Наконец-то она была полностью, безгранично и спокойно счастлива. Ей всегда без особого труда давалась роль любящей жены. Колетт с жестокой иронией относилась к феминисткам, чья жизнь была слишком коротка, чтобы тратить ее на домашнее хозяйство: «Женщина, считающая себя умной, требует равных прав с мужчинами. Женщина действительно умная – не требует», – говорила она. Сама Колетт не только с удовольствием готовила и убирала в доме, но и всегда старалась показать, что в их семье глава – Морис. Она даже официально изменила свое имя на Сидони Гудекет.

Когда началась Вторая мировая война, Мориса, как еврея, арестовали. Колетт кинулась по знакомым, унижаясь и умоляя сделать хоть что-нибудь для спасения жизни ее мужа. Морис вернулся через несколько месяцев – но до конца войны он вынужден был скрываться, опасаясь повторного ареста.