Звезды мудрого Бируни. Повесть

Якуб мигом преобразился. Надев грязную, потрепанную чалму Абдуллы, он в самом деле стал похож на бедного странника, пересекшего знойную пустыню, чтобы посетить святые места. Его только выдавали белые ноги, не привыкшие к знойным пескам. Это тотчас же заметил Абдулла. Он взял ком глины, приготовил месиво и густо замазал ноги Якуба грязью. Как только они подсохли и появились трещины, Абдулла сказал, что в таком виде уже можно отправиться в путь. Старик сел на верблюда, а Якуб с посохом в руках и сумой на плече шел рядом, понурив голову. Глядя на них, прохожие могли думать, что это бедные странники. Простодушные даже могли бросить к ногам Якуба мелкую монетку, выпросив себе таким образом молитву и благословение. Так и сделала знатная госпожа, одетая в траурную одежду. Видимо, она хотела просить молитву за упокой погибшего мужа или сына. Якуб все понял и, нагнувшись, поднял мелкую монетку, утонувшую в густой мягкой пыли.

Наконец они очутились у крепости. А рядом с ней были ямы смертников, откуда слышались вопли и стоны несчастных. Одни были осуждены на гибель от голода и жажды, других должны были посадить на кол. Это было страшное место; все знали, что люди, попавшие сюда, никогда не возвращаются.

Остановив верблюда, Абдулла спешился и стал поправлять поклажу. А Якуб, воспользовавшись тем, что поблизости не было охранника, подошел к яме и крикнул: «Хусейн ибн Хаким!..» Оттуда протянулось множество пергаментных, изможденных рук. Он видел какие-то головы, но не смог различить лицо своего друга - там были люди почтенные, бородатые. Якуб бросил им несколько лепешек и поспешно отошел. Он не мог смотреть, как они кинулись к этим лепешкам, словно голодные псы, которым брошена кость. Поблизости была другая яма. Громко читая молитву, Якуб подошел к ней и снова крикнул: «Хусейн ибн Хаким!..» - и услышал:

- Кто же это, кто вспомнил обо мне, несчастном?..

В это время показался охранник, и Якуб стал громко читать молитвы, как это делают одержимые, посетившие святые места. Когда охранник удалился, Якуб поспешно бросил суму и крикнул:

- Хусейн, лови!..

Сума скрылась в глубокой темной яме, и вскоре Якуб услышал сквозь рыдания слабый голос Хусейна:

- Аллах милостив. Пусть он пошлет тебе счастье!

Снова показался охранник, и снова Якуб стал читать молитвы. А когда охранник скрылся за выступом стены, Якуб спросил Хусейна, где его отец…

- Родители уехали в гости к деду! - крикнул Хусейн. - Он живет в Кяте… Найди их, помоги мне…

Больше Якуб ничего не услышал, рыдания душили Хусейна, мешали ему говорить.

Медленно брел верблюд по залитым солнцем улицам Гурганджа. Рядом с ним, опираясь на посох и низко опустив голову, в глубокой задумчивости шел Якуб. Небо было ясное, синее, прекрасное небо Хорезма, но Якубу оно казалось пасмурным, свинцовым. Якуб шел молча и долго не отвечал на вопрос Абдуллы: «Нашел?..»

Наконец он ответил:

- Хусейн жив, я еду в Кят - надо его спасать!..

* * *

Абдулла не хотел оставить в трудную минуту своего любимца. Он последовал за Якубом в Кят и помог ему найти дом старого виноградаря, где гостили родители Хусейна. Через час после прибытия в Кят все уже были на тропе, ведущей в Гургандж.

«Только бы поспеть!» - тревожился Якуб.

Отец Хусейна гнал своего верблюда так, что никто не мог поспеть за ним. Это давало хоть небольшую надежду.

В Гургандже, расставаясь с Якубом, Абу-Хаким сказал, что выкупит сына во что бы то ни стало, был бы он только жив.

Якуб с Абдуллой отправились в Газну. Они покидали столицу Хорезма в скорбном молчании. Якубу казалось, что сердце его разрывается от горя. Ему не верилось, что так быстро и неожиданно произошли в стране такие большие перемены. Он думал сейчас не только о судьбе Хусейна - его тревожила судьба многих людей, с которыми он столкнулся за годы, проведенные в этой стране. Живя рядом с благородным ал-Бируни, Якуб привык думать о том, что рано или поздно справедливость восторжествует. Может быть, он думал так потому, что не раз был свидетелем того, как учитель защищал справедливость?..

«Хорошо, что здесь нет Абу-Райхана. Неизвестно, каково ему в золотой клетке султана Махмуда, но вряд ли он смог бы перенести всю жестокость и несправедливость, которая пришла вместе с новым правителем Хорезма…»