Тут маленький разъезд — в четыре колеи. Если нет встречного, не задержимся долго. За железной дорогой живут четыре семьи. Начальник этой станции медлительный, как ленивец, — ну никакого спасения! Пока он передаст жезл и отправит состав, пройдет целая вечность. Почему я, собственно, так спешу? Последнее время я слишком привыкла думать о нем. Хочу о чем-нибудь другом…»
«Вон там, где светятся фары автомобиля, теснятся четыре дома, живут четыре семьи. В одной и сейчас еще не спят. Раньше, до моего замужества, тут было три дома, оторванных от села и прилепившихся к станции. Верно, потому я и запомнила. И хорошо, что запомнила: в городах да больших селах домов и дворов уйма, ни одного не запомнишь, и придется опять думать о Тхавадзе».
Машина остановилась, не доезжая до полотна, и свет фар сразу погас.
«Кто-то опаздывает — подвезли в последнюю минуту».
Низко загудел электровоз.
«Скоро поедем», — Мака подошла к окну.
Ярко освещенная станция осталась за спиной, а по эту сторону состава, в темноте, на рельсах свободного пути ломались вытянутые тени колес. Кто-то медленно переходил через рельсы. «Ах, это тот, которого подвезли на машине. Может быть, у него билет в мое купе? И прекрасно, рядом окажется живая душа, и я не буду столько думать».
Когда ломаные тени колес укоротились, смещаясь вперед, и исчезли, слились с темнотой, Мака подумала, не сделал ли Тхавадзе еще чего-нибудь над собой.
Поезд простучал по единственной стрелке и, вильнув хвостом, покатил дальше.
Мака стояла у окна. За окном все растворилось во мраке. Кто-то повернул ручку двери и приоткрыл ее.
«Я же опустила защелку! — спохватилась Мака и обернулась — Кто же это мог быть? В самом деле, попутчик или проводник?» Она нажала большим пальцем на торчащий из двери никелевый язычок. Уже нажав, она увидела в щели между дверью и металлическим косяком не отрывающийся от нее глаз и не смогла сдвинуться с места.
Медленно, не сразу открылось белое, как маска, лицо, и Тхавадзе шагнул на порог. Его пиджак коснулся груди Маки. Она подалась назад, но не отступила. Теперь Тхавадзе изнутри шарил по двери, хватаясь за ручку.
«Ищет опоры, чтобы не свалиться на меня».
Тхавадзе не двигался с места, но Мака чувствовала жесткость его пиджака и острый больничный запах.
«Надо отойти, а то обнимет и я не смогу высвободиться. Надо отойти, но не садиться… Слева, под подбородком маленькая проплешина в щетине. Вот там была у него язва…»
Поезд задрожал, забился от тормозов. Мака увидела, как разогналась дверь купе и с разгону налетела на косяк. Заскрипели, завизжали колеса.
«Тут поворот», — вспомнила она и невольно вскинула руки к груди, чтобы удержать качнувшегося к ней Тхавадзе. Колеса все визжали пронзительно. Мака отступила назад, уперлась в столик. Тхавадзе, не удержавшись, шагнул к ней. Мака откинулась и толкнула его в грудь, но от толчка сама ударилась затылком то ли об стекло, то ли об оконную раму, однако боли не почувствовала, ибо в ту же секунду услышала скрежет ломающихся зубов.
«В рану толкнула!» — спохватилась она, и руки у нее ослабли. Она снизу взглянула на Тхавадзе, ей почудилось краснота на сорочке под пиджаком, и она ладонью прикрыла ее. Из груди, из-под самых пальцев слышался хрип. Она решила, что это кровоизлияние, что кровь так и хлещет в легкие, и только успела подумать: «Он умрет! Умрет!» — как ее, притиснутую затылком к оконной раме, в трясущуюся нижнюю губу кольнули жесткие усы Тхавадзе.
«Боже, какое у меня горячее лицо…»
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Поезд остановился. Мака, вся дрожа, оторвалась от окна. Тхавадзе лежал на спине, и пиджак, наброшенный на него, скрывал его лицо. Мака выглянула в коридор, потом вернулась, подхватила упавшую под стол сумочку и так вылетела из купе, словно ее грубо вытолкнули.
К выходу вразвалку шел какой-то молодой человек. Он беззаботно взглянул на Маку и, кажется, улыбнулся.
«Неужели знакомый?» Мака подалась назад.
В тамбуре выходящие пассажиры неторопливо подвигали багаж к дверям и ждали своей очереди. Не сумев пробиться к подножке и боясь оставаться на виду, Мака отошла к противоположной запертой двери. На соседнем пути стояли черные, в мазуте цистерны. Будь эта дверь открыта, она спрыгнула бы, обошла бы поезд вокруг и, минуя вокзал, бежала бы отсюда подальше.
Гено стоял перед залом ожидания.
«Какого черта он притащился! Сидел бы дома!» Сейчас она не могла ни думать, ни стоять на месте. Сначала нужно было как-нибудь выбраться из поезда, уйти с перрона и уж потом поразмыслить. «Сумеет ли Тхавадзе привстать и выглянуть в окно?.. Никто, никто на свете не знает, на что он способен!..»
Кто-то открыл дверь между вагонами, и пока этот кто-то не появился, Мака чуть не задохнулась — мог же ее муж подняться в соседний вагон.
— Господи, господи, если ты только есть…
Высокий мужчина прошел, даже не взглянув в ее сторону. Мака сообразила, что и сама может воспользоваться этой дверью, и не успела додумать, как уже кинулась в соседний вагон, пробежала по коридору и дальше, еще тамбур, двери и коридор. Только в третьем вагоне она остановилась.