Звездочет

– Не знаю. Еще не думал, как бы, – рассеянно отвечает Леша. – Делюгу мутить буду. Главное универ закончить. Потом все будет в порядке. А ты что думаешь?

Что я думаю? Полнейшая неопределенность. Я не могу себя кем-то представить. Леша, понятное дело, будет продолжать бизнес отца. Ему все покажут, научат. У меня такой возможности, к сожалению, нет. Надо делать все самому. Только что?

– Не знаю… наверное, бизнесом, – неуверенно отвечаю я.

– Может, вместе будем делюгу мутить, – задумчиво, с нотками деловитости в голосе, говорит Леша.

– Вряд ли. Сам подумай, какой смысл вам кого-то звать, если дело и так хорошо идет, – я чувствую, как моя прямота таит в себе какую-то невысказанную обиду.

Почему одним родители оставляют что-то, а другим ничего? Но с другой стороны родители ничего тебе не должны. Мне просто страшно оттого, что я не вижу себя ни в каком деле. Все как-то неопределенно. Я заявляю всем, что хочу быть бизнесменом и зарабатывать приличные деньги, и тут же меня сковывает страх. Я же ничего не знаю, ничего не умею. Неужели меня ждет безрадостная жизнь? Неужели я должен буду ходить на низкооплачиваемую службу, работать на кого-то и отказаться от своих мечтаний? Мое ли это призвание? Совсем не хочется прозябать в нищете или только и заниматься, как воровством, стараясь выжать из своей должности максимум выгоды. Все это слова, но содержания нет никакого…

И снова ночь, а потом опять день. Пустые ссоры. Непрекращающееся выяснение отношений.

После моря Леша обычно идет на прогулку, а я бездельничаю в номере. Ужинаем в разных ресторанах. Я в том, что дешевле, он в том, что дороже. Его, видите ли, бесит моя экономия, а меня, в свою очередь, то, что он засыпает так быстро, и мне не с кем поговорить. Я вынужден лежать молча, переживать наедине с собой одно и то же.

Терзания не отличаются особым разнообразием. Да и для того, чтобы стало несладко, может хватить одной мысли, повторяющейся изо дня в день. Например, о бессмысленности собственной жизни.

Неохота идти на пляж, который мы забросили вот уже несколько дней. А время тянется так медленно, словно нарочно издевается над нами. Но знаете, что самое худшее? Несмотря на то, что хочу в Мегаполис, я прекрасно понимаю: там все будет точно так же, если не гораздо хуже. Мелочные дела засасывающей повседневности, бесцельно прожитые дни, скучная учеба и острое одиночество. Но и здесь как же невыносимо! Я веду обратный отсчет. Отмучаться еще недельку – и все…

С того времени, как я уехал из Мегаполиса, я позвонил родителям только один раз, в день прилета. А все остальное время я о них почти не думал. Они жутко разволновались, не случилось ли чего со мной, и позвонили сами. Что я мог им сказать? Все в полном порядке! Я доволен! Мне нравится!

– Слышишь, Леха, нельзя говорить им, что отдых г**но. Они тогда взбесятся!

– Да, ты прав. Лучше молчать, как бы, – в этом вопросе Леша со мной солидарен…

На перекрестке, за которым широкая улица, ведущая к морю, мы видим пьяного «регулировщика», забулдыгу с изможденным лицом. На нем черный пиджак и серые штаны, на голове – соломенная шляпа. Он тоже хочет быть кому-то нужным. Пьяница артистично взмахивает руками, что-то кричит, однако на него никто не обращает внимания.

Судя по всему, он не особо расстраивается по этому поводу, вечером появляясь у клуба вдрызг пьяный, с бутылкой дешевого вина и все в той же одежде.

Иногда мы видим его на пляже. Он сидит в теньке, худой и грустный, смотрит куда-то вдаль. Он словно высох на солнце. Я не сомневаюсь в том, что жизнь его нелегка. С ним никто не заговаривает. Он все время один. И тянется к людям. Хочет быть среди них, несмотря ни на что. Он, как и мы, здесь изгой. И пусть он сам повинен в своем пьянстве, я все-таки ему сочувствую. Я уже хорошо изучил эти взгляды, полные безмерной тоски. Взгляды людей, примирившихся с собственной никчемностью и тяготами жизни.

– Что будешь делать с матрасом?

– Не знаю. С собой брать точно не буду.

– Давай его оставим на пляже. Может, этот булдос возьмет. Хоть поплавает. И зонтик оставим. Зачем он нам?

– Да, надо оставить, – соглашается со мной Леша. – Хоть какая-то радость будет тому, кто найдет.

Накупавшись, оставляем вещи в номере и проходимся по торговым рядам. Сплошные подделки. Джинсы, майки, часы, панамы – все эти безделушки сделаны под именами всемирно известных брендов. Бесполезные вещи для тщеславных людей, у которых не так много денег, но которые отчаянно хотят, пускай и эфемерно, хоть чем-то походить на богатых.

– Я куплю котлы и панаму, как у Тимати. Котлы в клуб одену. Никто не отличит, подумают, что настоящие.

– Краска облезет через месяц, – утверждаю я, – и будешь потом материться, что зря потратил деньги. Джинсы – другое дело. Вроде как неплохие. Может, возьму потом три пары.

– Зачем тебе так много? – недоумевает Леша.

– Чтобы не носить одни и те же. Вернусь в Мегаполис, фраером буду в институте.

Смешно, правда? Один другого стоит. К счастью, это желание настолько непрочное, что мы остаемся при деньгах.