Читаем Звездочет полностью

Они так и ругались всю дорогу, пока гондола не проскользнула во внушительные ворота цейхгауза. Бьянка, думавшая только о Йене и испытывавшая неуместную радость, попыталась сконцентрироваться. Ей надо заставить себя забыть о том, как пахнут его волосы, как приятно его щетина, отросшая за ночь, щекотала ее кожу, как его рука властно обнимала ее. Бьянка вздохнула полной грудью и только теперь вернулась в настоящее.

Нило сделал знак стражнику, который приподнял тяжелые ворота ровно настолько, чтобы гондола смогла проскользнуть под ними. Бьянка вспомнила, что когда первый раз приехала сюда, ей пришло в голову, что Данте, наверное, побывал здесь, прежде чем взяться за описание ада в «Божественной комедии». Сейчас ощущение того, что она находилась в преисподней, подкреплялось еще и мерзким холодным дождичком.

Повсюду суетились люди: кто-то тащил к берегу только что сплетенные, толстые и тяжелые канаты, кто-то, поднявшись высоко на мачты строящихся судов, занимался такелажем.

Цейхгауз был ключом к имперской власти Bенеции, где делали военные корабли, которые помогали венецианским торговцам беспрепятственно путешествовать по всему миру.

Отец как-то описал Бьянке пышный банкет, который посетил один высокий сановник в честь закладки нового корабля. К тому времени когда три тысячи гостей утолили свой аппетит, корабль был готов к спуску на воду. Бьянке было известно, что в дальнейшем темпы строительства судов еще более возросли. Работа в цейхгаузе не прекращалась ни днем ни ночью. Казалось, цейхгауз, как какой-то огненный монстр, никогда не спит.

Несмотря на то что сам цейхгауз процветал и постоянно расширялся, квартиры, где жили проститутки, становились все более убогими и обветшалыми.

Бьянка направилась вслед за Нило. Они поднимались по влажным, скользким ступенькам, когда она услышала страдальческий крик. Распахнув дверь, сколоченную из реек, Нило провел Бьянку в комнату, где жил со своей теткой.

Беременная женщина, явно не намного старше ее, корчилась от мук на убогой кровати.

Едва Бьянка прикоснулась к ней, она судорожно вцепилась пальцами в ее руку. Марина была прикрыта грубой простыней, которая когда-то была белой, но теперь превратилась в грязно-серую.

Повивальная бабка, сидевшая в углу, повернулась к Бьянке и зашептала:

— Все равно теперь уже никто не поможет. Ребенок сильно зажат. Я видела больше родов, чем тебе лет, детка, и знаю, когда надежды не остается. Так что чем скорее Господь приберет ее, прекратив страдания, тем лучше.

Пожилая женщина истово перекрестилась, а Бьянка стала обдумывать ее слова. В словах повитухи сомневаться не приходилось. Но у нее, как и у остальных повитух цейхгауза, часто неграмотных и необразованных, не было самых современных инструментов. Бьянка вспомнила, как за месяц до смерти отца была на лекции по анатомии в Падуе. Тогда знаменитый испанский доктор демонстрировал технику помощи роженицам, которая, по его мнению, применялась еще в Древнем Риме. Более того, он был уверен, что именно ее использовали, когда родился Цезарь.

Бьянка понимала, что иного выхода у нее нет. Если она возьмется за операцию, то у Марины с ребенком останется хотя бы минимальный шанс выжить, а если испугается, они оба обязательно умрут.

— Нило, — заговорила она, — мне нужна чистая вода. Много воды. И немного граппы. — Вытащив из-за пояса кошелек, она бросила его мальчику и велела поторапливаться.

Как только Нило выбежал из комнаты, Бьянка задрала юбку и сняла свои подвязки. Тонкие льняные бинты из саквояжа можно было накладывать на небольшие раны, но при обширном кровотечении они были бесполезны. Под изумленным взглядом повитухи Бьянка стянула с ног толстые шерстяные чулки и отрезала широкую полоску от своей плотной юбки. Когда Нило вернулся, Бьянка влила в рот Марине солидную порцию граппы, потом, подняв простыню и помолившись, взялась за дело.

Прошло чуть больше часа. Марина уже прижимала к груди своего крупного здорового сына, а Бьянка еще накладывала швы. Много лет спустя Марина с гордостью демонстрировала всем шрам на своем животе и говорила, что не удивляется тому, что у нее такой замечательный сын, ведь он появился на свет таким же путем, как и Юлий Цезарь. Но в те тяжелые мгновения, после долгих часов страдания и некоторого облегчения, вызванного большой дозой виноградной водки, Марина была в состоянии лишь крепко сжимать своего сына и твердить как молитву: «Спасибо тебе, Мадонна, спасибо…»

Перейти на страницу:

Похожие книги