Звездный диктатор. Убей и умри

Он вдруг подумал: «А не попытаться ли воздействовать на нее физически? Интересно попробовать обнять ее или шлепнуть, просто чтобы посмотреть, что она станет делать?». И он, вероятно, так бы и сделал, если бы в лаборатории не было так холодно.

Коттрел ненавидел холод. Шан разочаровал его потому, что будущий туристический рай должен иметь жаркий или, по крайней мере, теплый климат. В лаборатории было невыносимо холодно, но казалось, что Линн привыкла не только к трупам, но и к холоду.

— Доктор Бакстер, — сказал он, заставляя себя говорить спокойно, — я здесь не только для того, чтобы оценивать ваши профессиональные качества. Когда я задаю вопрос, я ожидаю получить на него ответ, а не критику моей или вашей позиции. Я не обязан нравиться вам больше, чем вы нравитесь мне. Все дело в том, что мы разными путями движемся к одной и той же цели, если только по странному стечению обстоятельств ваши симпатии не на стороне Лудильщиков.

Это не был даже выстрел в темноте — просто слепой выпад в адрес противника, потому что ему надоело терпеть ее нападки. Он попал не в бровь, а в глаз. Она побледнела, затем покраснела и осуществила тот самый физический контакт, к которому так стремился Коттрел, отвесив ему увесистую пощечину.

Коттрел поймал ее руку и задержал.

— Вы сделали это не совсем правильно, доктор Бакстер, — сказал он. — Вы сначала подумали, и только потом решили разозлиться. Скажите мне, вы действительно за Лудильщиков?

Последовала длинная пауза. Затем она сказала почти спокойно.

— Я думаю, они победят. Они должны победить. И прежде, чем вы появились, я знала, что вы скажете Совету. То, что вы действительно потом и сказали. О том, что вы всегда за победителя.

— Да?

— Вы нас предадите. Вы решили, что Лудильщики — логические победители, и сделаете все, что в ваших силах, чтобы вручить им Шан как можно быстрее и без конфликтов.

— Отлично, — сказал он, — я рад, что вы мне это сказали. Предпочитаю знать правду. А теперь расскажите мне, о чем вы умолчали?

Она отвернулась, и он понял, что она не собирается ему ничего говорить.

— Я должен это знать, — сказал он спокойно.

— Можете попробовать узнать у меня силой то, что я знаю. Может, у вас что и получится. Не сомневаюсь, вы мастер в таких делах.

— Интересно, с чего вы взяли? Я не бью женщин. Я слишком их люблю. Вы прекрасно знаете, что должны мне сказать, потому что скоро начнется новое нападение, и то, что вы знаете или о чем догадываетесь, может помочь нам решить, что делать на этот раз.

По-прежнему стоя спиной к нему, она сказала:

— Это нам не поможет. Они будут сражаться с той же самоубийственной яростью. Нам остается только убивать их, чтобы они не убили нас.

— Если вы это знаете, вы знаете больше, чем кто бы то ни был. Вы должны мне сказать.

Она повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Это действительно правда, вы всегда за победителя? И если Лудильщики начнут побеждать, вы перейдете на их сторону?

— Значит, у них действительно что-то есть?

— Вы не ответили на мой вопрос. Скажите мне правду.

— Я довольно часто говорю правду. Но мне кажется, Линн, что сейчас вы не совсем правильно оцениваете ситуацию.

Если она и заметила, что он впервые назвал ее по имени, то виду не подала.

— Конечно, есть правые и неправые стороны. Лудильщики, которые напали без предупреждения, автоматически оказались неправой стороной. Если не произойдет кардинальных перемен, то к тому времени, когда подоспеют силы с базы, они поддержат вас и накажут Лудильщиков.

Она внимательно следила за выражением его лица.

— Но я не могу отрицать того факта, что, если к тому времени, когда сюда доберется военный флот, вас одолеют, покорят или уничтожат, и Лудильщики станут хозяевами планеты, естественной процедурой будет начать переговоры с правительством, то есть, с Лудильщиками. Еще никто не сумел повернуть время вспять. Военный флот сражался бы вместе с вами, если бы они были сейчас здесь, но какой прок сражаться, когда битва уже проиграна.

— Я все это понимаю. Но речь о другом. Сейчас я хочу знать о вас, а не о военном флоте, который прибудет через год. Что может заставить вас перейти на сторону противника?

— Я не собираюсь переходить на сторону противника.

Это было правдой. Он не мог так поступить — он должен был сражаться против ведьм.

Ответ не убедил ее. Все же она колебалась, и Коттрел вспомнил старую истину: женщина, которая колеблется, побеждена.

— Давайте выйдем отсюда.

Коттрел ничего не ответил, он вдруг заметил неожиданное отвращение девушки к лаборатории, ее содержимому и холоду. Поэтому он не удивился, что Линн вывела его наружу и скинула свой белый халат.

Они оказались в крошечной комнатке, примыкавшей к лаборатории. Комната была выбита в скале, чтобы не расходовать потенциально хорошую почву, а для освещения в скале прорубили окно. Теплое солнце сияло сквозь него, нагревая камни. Коттрел почувствовал себя лучше.