Звездный десант

— Сделаете все как надо — в чем я сильно сомневаюсь, — то фланги сомкнутся как раз к отбою. Все, время бежать домой. Вопросы есть?

Вопросов не было, их никогда нет. Джелал продолжил:

— Еще одно слово… Это — просто рейд, не сражение. Демонстрация огневой мощи. Наша задача — дать противнику понять, что мы могли, но не стали уничтожать их город. И что безопасности им не видать, пусть даже мы воздерживаемся от тотальной бомбардировки. Пленных не брать. Убивать только в случае крайней необходимости. Но весь район высадки — уничтожить. И если я увижу, что хотя бы один из вас притащил на борт неиспользованную бомбу…

Сержант выразительно помолчал.

— Всем ясно?

Он посмотрел на часы.

— «Разгильдяям Расжака» нужно блюсти репутацию, — заявил сержант. — Лейтенант просил сказать вам, что ему теперь сверху все видно, он с вас глаз не спустит… А еще он надеется, что вы покроете свои имена славой!

Джелли посмотрел на сержанта Мильяччио, командира первого полувзвода.

— Пять минут, падре.

Многие ребята вышли из строя и опустились перед Мильяччио на колени. Вероисповедание значения не имело. Мусульмане, христиане, гностики, иудеи, кто угодно — тот, кто хотел получить благословение перед высадкой, мог подойти. Я слышал разговорчики, что когда-то капеллан не шел в бой вместе со всеми, но понять не могу, как же они тогда жили? Я хочу сказать: как капеллан мог кого-то благословлять на что-то, чего сам делать не хотел? В любом случае, у нас в мобильной пехоте в бой идут все и сражаются все, от капеллана до повара, и даже писарь нашего Старика. Как только мы вылетим из шахты пусковой установки, на борту не останется ни одного Разгильдяя — за исключением Дженкинса, но тут не его вина.

Я к священнику не пошел. Всегда боялся, что кто-то увидит, как меня трясет. Все равно падре и оттуда меня может благословить. Но он сам ко мне подошел, когда последний из страждущих поднялся с колен. Падре прижал свой шлем к моему, чтобы обойтись без радио.

— Джонни, — негромко сказал он, — ты впервые идешь в десант капралом.

— Ага…

Вообще-то я такой же капрал, как Джелли — офицер.

— Вот что, Джонни, не спеши на тот свет. Дело ты знаешь, выполни его. Просто выполни. Не пытайся заработать медаль.

— Э-э… спасибо, падре. Не буду.

Он негромко добавил что-то на языке, которого я не понимаю, хлопнул меня по плечу и заторопился к своему подразделению.

— Смир-р-р-на!!! — крикнул Джелли.

Все застыли.

— Взво-од!

— Полувзвод! — эхом подхватили Мильяччио и Джонсон.

— По отделениям… с левого и правого борта… к выброске приготовиться!..

— Полувзвод! По капсулам! Пошел!

— Отделение!..

Мне пришлось переждать, когда четвертое и пятое отделения займут свои места в капсулах и уйдут в пусковую шахту, а потом слева на направляющих показалась моя капсула, и я в нее влез. Интересно, а тех дедов тоже трясло, когда они вбивались в этого своего Троянского коня? Или мне одному такое счастье? Джелли проверил каждого солдата, меня же он собственноручно упаковал. И пока этим занимался, наклонился ко мне и сказал:

— Не лодырничай там, Джонни. Все, как на учениях.

Крышка капсулы опустилась, и я остался один.

Хорошо ему говорить про все, как на учениях! А меня уже трясло так, что корабль раскачивался.

Затем в головных телефонах я услышал голос Джелли.

— Мостик! Разгильдяи Расжака к высадке готовы!

— Семнадцать секунд, лейтенант, — раздалось в ответ веселое контральто капитана корабля.

Она сказала: «лейтенант». Наш лейтенант погиб, и может быть, Джелли повысят и всучат ему нас… но пока что мы Разгильдяи Расжака.

— Удачи, мальчики, — добавила капитан.

— Спасибо…

— Приготовились. Пять секунд.

Я был перетянут ремнями, точно багаж, с ног до головы — живот, лоб, голени. Но трясло меня пуще прежнего.

После отстрела капсулы всегда становится легче. А до того сидишь в полной тьме, завернутый, точно мумия, в противоперегрузочные обмотки, дышать и то трудно. И ведь знаешь, что вокруг тебя в капсуле — сплошной азот и шлема снимать нельзя, даже если бы ты мог его снять. И знаешь, что капсула уже в пусковой шахте. И если корабль получит пробоину до того, как тебя отстрелят, молись не молись, а сдохнешь тут от удушья, не способный пошевелиться, беспомощный. Вот от этого бесконечного ожидания в темноте меня и трясет. Как подумаешь: а вдруг про тебя забыли… Корабль с развороченным корпусом болтается на орбите, мертвый, и ты скоро таким же будешь, и двинуться не можешь. А еще вот — корабль сойдет с орбиты, и ты все равно сдохнешь, если не сгоришь по дороге.

Тут корабль начал торможение, дрожь меня отпустила. Я бы сказал, восемь g, если не все десять. Когда у штурвала женщина, забудь о комфорте, а от привязных ремней останутся синяки. Да-да, я в курсе, что женщины гораздо лучшие пилоты, чем мужчины; и реакция у них получше, и перегрузку они выдерживают получше и повыше нашего. И «налет-отступление» они выполняют четче и скорее, а следовательно, дают нам всем дополнительный шанс. И все равно мало веселого в том, что тебя колотит по позвоночнику вес, в десять раз превышающий твой.