Звездный час

Как бы презрительно Клавдия Петровна ни отзывалась о Бондаренко, далеко не вся крымская публика разделяла ее снобизм. Только сейчас и можно было в полной мере оценить утверждения о том, что Черноморское побережье принимает у себя весь высший свет, отрезанный войной от Канна и Биаррица: никак не меньше половины этого высшего света съехалось на бал к ялтинскому нуворишу. Шикарные лимузины, кабриолеты и ландо, в скоплении которых опытный глаз различил бы самые престижные марки: «мерседесы», «кадиллаки», «линкольны», «роллс-ройсы», – поминутно изрыгали из своих недр разодетых в пух и прах гостей. Окружавший Лизу блеск ламе и органзы, сотни элегантных дам и господ, казавшихся согнанными на массовку статистами, ее собственная новая роль – все внушало ей мысль, что сейчас в глаза ударят софиты, пригвоздив ее, будто пойманную с поличным преступницу, к сцене и из-за завесы, созданной их ослепительным светом, невидимый голос прокричит: «Мотор!»

Чтобы гости не истекали потом в духоте помещений, в их распоряжение было предоставлено открытое пространство между двумя полукруглыми колоннадами, похожими не то на египетский храм, не то на прославленный ДнепроГЭС. Середину этого дансинга без стен занимал модернистский фонтан с призрачным цветком струй, выраставшим поверх странной мешанины из звериных голов и ног, будто нашинкованных для какого-то пиршества гигантов. На построенной здесь же эстраде гремел джаз-банд – на радость тем жителям окрестных кварталов, кому был закрыт вход на торжество, и на горе тем из них, кто привык рано отходить ко сну. К разноцветным фонарикам, освещавшим празднество, слетались мотыльки, заслоняя хрупкими крыльями свет, и по лицам и спинам танцующих скользили пестрые тени, усиливая торжественную таинственность. Дальше начинался сад, где скапливался прохладный мрак, затопляя промежутки между деревьями и застревая в гуще боскетов.

Лиза, сражаясь с шампанским, которым ее настойчиво потчевали ухажеры, и, отгораживаясь стеной невнимания от их вздорных комплиментов, вглядывалась в водоворот тюрбанов, вееров, доломанов, стетсонов, масок, киверов, плюмажей. Порой мелькала невдалеке Скромнова в своем тирольском костюме, окруженная внушительной мужской свитой, но тех двоих, ради кого сюда пришла Лиза, в этой безумной палитре цветов, среди созвездий сверкающих бриллиантов ей при всем ее старании найти никак не удавалось.

Одних обожателей куда-то уносило, затягивая в суету бала, Лизу перехватывали новые поклонники, приглашая на очередной тур танго или вальса, в паузах же до ее ушей не раз и не два долетал шепоток, а то и вовсе не шепоток: «А кто вот эта, в черном? Могу поспорить, никогда ее не видела…» – «Может быть, Тургенева? Говорят, она здесь, в Крыму. У меня на завтра билет на премьеру…» – «Как, вы не знаете?!» – «Чего я не знаю?» – «Она разбилась нынче. Вместе с Левандовским, летчиком. Вся Ялта в шоке…»

Услышав свое имя, Лиза холодела, но следующая догадка вызывала у нее нервный смех. «А я знаю, кто это! – говорил какой-то уверенный голос. – Это же та голливудская артистка… Я давеча в синема ходил… Как же ее… Марлен… Мадлен… Нет, Вивьен – Вивьен Ли!» – «Помилуйте, сударь, Вивьен Ли – и в России?! Каким ветром ее могло сюда занести? К тому же, говорят, между съемками ее из психлечебницы не выпускают – шизофрения-с…»

Тем временем к микрофону вышел специальный гость – Утесов, встреченный шквалом аплодисментов, и Лизе снова казалось, что она узнана, когда этот идол эстрады чарующе выводил, заглядывая ей прямо в глаза: «…Но лишь одна из них тревожит, унося покой и сон, когда влюблен…» Лиза была с ним знакома; более того, года три назад у них случился недолгий, но бурный роман, когда их пути пересеклись на съемках «Высшего света», где Лиза играла капризную невесту, а Утесов – репортера, непреднамеренно разрушившего ее свадьбу, поскольку жених героини заподозрил, что нареченная изменяет ему с этим обаятельным пронырой. Утесов тогда предлагал ей руку и сердце, и Лиза вправду чуть не выскочила за него замуж, от чего ее уберегло вмешательство тетки, пригрозившей навсегда отказать племяннице от дома, если та станет женой какого-то Вайсбейна из Одессы, который вдобавок намного ее старше. Может быть, Утесов в самом деле артистическим чутьем угадал в незнакомке свою прежнюю пассию?

Не успел он закончить выступление, как Лизу взял в оборот ловкий кавалер в костюме капитана Блада и закрутил под стремительный мотив «Рио-Риты» – этой как нельзя лучше подходящей к лихому веселью мелодии, которая с первых же тактов берет душу отчаянным штурмом и под дробный стрекот кастаньет покоряет уже навсегда. Склоняясь к самому уху Лизы и обдавая ее жаркой волной кёльнской воды, дорогих сигар и восхищения, пират спросил:

– Не имел ли я чести встречать вас прежде, моя красавица?

– Не думаю, – отозвалась Лиза. – Корсаров среди моих знакомых еще не было!

– Назначаю вам свидание на моей бригантине. Если вас посетит желание прокатиться по ночному морю…