Звездный час

– Ну вот, а я из-за нее без мороженого осталась… Алексей… как вас по батюшке? Трофимович?.. Закажите мне новую порцию, а то еще решите, что я вашим угощением брезгую!

Но Холмский, не пожелав услышать ее просьбы, встал, бросил ей: «Честь имею, извините, что докучал вам своими расспросами» – и секунду спустя его уже в кафе не было.

Глава 8

Самой Лизе не удалось сбежать так же быстро. Ее план удался даже слишком хорошо: не успела она перед выходом на улицу посмотреться в зеркальце, как в кафе по следам мадам Горобец слетелись едва ли не все репортеры, которых привело в Симеиз известие о смерти коллеги. А мороженого, чтобы разогнать и эту толпу, у Лизы уже не было. Газетчики сгрудились вокруг нее, рассевшись верхом на стульях, прямо на столах и чуть ли не на головах друг у друга, а Лиза, отчаявшись что-либо разобрать в общем гвалте, восклицала: – Потише, господа, потише! Ради бога, не все сразу! Прошу вас, никаких снимков, я ужасно выгляжу, – отгораживалась она ладонью от объективов, кокетливо подставляя для съемки ту сторону лица, которую считала более фотогеничной.

– Елизавета Дмитриевна, два слова для наших читателей! Правда ли, что вы попали с Левандовским в аварию? Как это случилось?! – допытывались у нее.

Она же, про себя радуясь удачно поднятой теме, отвечала:

– Ах, господа, это не ко мне вопрос! Я зажмурилась и открыла глаза, когда все уже кончилось! Вам лучше расспросить самого Евгения Михайловича! Он вон там, на пирсе. Что, вы не видели, как он со скалы прыгал? Господа, как вы могли такое пропустить! Я теряю веру в российскую прессу…

Объявив, что проводит журналистов к Левандовскому, она направилась к выходу, а газетчики устремились за ней галдящей гурьбой. Случайные зрители могли бы решить, что присутствуют на демонстрации, устроенной подрывными элементами, – не хватало только транспарантов. Уже и городовой – то ли тот же самый, что утром забирал Лизу в участок, то ли другой, но очень на него похожий, – посматривал на процессию с неодобрением, но свистеть пока не находил нужным. Репортеры и на ходу не отставали от Лизы, выпытывая, раз уж представился случай, подробности ее поездки в Голливуд.

Сообщив, что у Тичкока на нее большие планы – он любит брать на главные роли блондинок, – Лиза опровергла глупую сплетню, гласившую, будто бы Пырьев зовет ее в свою новую комедию взамен Ладыниной, и приготовилась к неизбежным расспросам о том, был ли у нее в Америке роман с Кларком Гейблом. Кто-то, заметив ее рядом с ним на каком-то приеме, сочинил такую сенсацию, и ту охотно подхватили российские газеты, – но к счастью, она уже привела свою свиту к пирсу. Увы, здесь Лизу ждало досадное открытие: Левандовский с Ахметкой успели куда-то испариться.

Сомневаться не приходилось: хитрый татарчонок потащил летчика прямо в лапы Бондаренко, у которого всюду имеются свои люди – и среди полиции, и в криминальной среде! Куда теперь бежать, у кого узнавать, в какую сторону отправились Левандовский с мальчишкой? Едва Лизе пришло в голову, что она может больше никогда не увидеть Евгения, ее посетила острая потребность на что-нибудь опереться. Не дала ли она маху, скрыв от следователя убийственную улику против Бондаренко? Нет и еще раз нет! Пуговицей, которая даже на этой жаре неизвестно почему холодила грудь, она сумеет распорядиться получше! Она не позволит обойтись с собой так же, как Бондаренко обошелся с Жоржем! Улику следует поместить там, где Бондаренко до нее не доберется, а затем вступить с ним в переговоры. Мол, если с ней самой или с Левандовским что-то случится, верные люди немедля предадут дело огласке. Но как это организовать технически? Может, положить пуговицу в конверт и послать на почтамт, до востребования, предъявителю купюры номер такой-то? Купюру же с соответствующей инструкцией отправить родным. А лучше даже не родным, а кому-то, кого Бондаренко ни за что не заподозрит.

У пирса как раз собирался отчаливать курортный пароходик, ходивший вдоль побережья до Ялты.

– Очень жаль, господа, – заявила Лиза журналистам. – Интервью у Левандовского вам придется брать в другой раз. А засим прощайте! – И она ловко взбежала на судно в последний момент перед тем, как босоногие матросы убрали сходни.

Тут же расплатившись за проезд, она перебралась к противоположному борту, подальше от пассажиров, видевших, какие ей были устроены проводы…

Остаться в одиночестве Лизе не удалось – на соседней скамейке разместились две пышнотелые дамы, видимо совершавшие увеселительную прогулку по побережью и спешившие обменяться впечатлениями, на которые им в этот бурный день, несомненно, повезло. Лиза, поневоле слушавшая их разговор, с чувством легкого ужаса сообразила, что речь идет о ней самой: