Звездный час

Теперь на ней остался лишь весьма смелый купальный костюм, явно выходивший за рамки приличий, которые установил ялтинский градоначальник Дурново, издав рескрипт с четким перечислением фасонов, допустимых к ношению на пляже. Купальник, который выбрала для себя Лиза, состоял лишь из лифчика и трусиков, которые могли бы сойти за шортики, и открывал на обозрение ее живот и всю спину. Подобный наряд, пожалуй, отважилась бы надеть только какая-нибудь из тех богемных дамочек, которые отдавали предпочтение самым дальним уголкам ялтинских пляжей, да и тем он был бы ни к чему: эти эмансипе вовсе обходились без купальников, давая заработок мальчишкам, которые за полтинник ссужали любознательным господам бинокли и сами подсказывали удобные для наблюдения места.

Впрочем, как знать – быть может, и сам суровый Дурново, увидев стройную фигуру Лизы в этом легчайшем костюме, давно никого не удивлявшем на пляжах Калифорнии, смягчился бы и ввел послабления для хорошеньких девиц, но сейчас видеть Лизу не мог никто, кроме чаек, оглашавших морские просторы тоскливыми криками. Ранним июньским утром, в самом начале сезона, на набережной не было ни души. И потому, нисколько не тревожась за судьбу своих вещей, Лиза лишь придавила камнем брошенное на валун платье и спустилась к воде.

Каким бы спокойным ни было море, на берег накатывал мелкий прибой. Пенистая кромка с еле слышным шипением обтекала те камни, что покрупнее, длинными живыми щупальцами проникая в углубления между ними, а те, что помельче, омывала целиком, своим прикосновением на миг придавая им почти алмазный блеск, и тут же отходила. Едва Лиза ступила на мокрую гальку, волна облизнула ее босые ступни, заставив поморщиться – все же вода была прохладна. Однако Лиза, собравшись с духом, заходила все глубже, вглядываясь в слой жидкого стекла, настолько чистого и прозрачного, что лежавшие под ним камни приобретали особенную четкость, хотя дрожащая, бликующая поверхность непрерывно искажала их очертания, приближала, обманывая взгляд, и Лизе требовалось все внимание, чтобы не удариться и не поскользнуться на покрывавшей камни слизи. Море, ластясь к купальщице, подбиралось к ее коленям, и Лиза вздрагивала всякий раз, как вода касалась еще сухих участков ее кожи, но не останавливалась, пока ее ноги совсем не скрылись в воде, и лишь тогда, наконец решившись, рухнула в объятия волн, в момент погружения не сдержав восторженного взвизга.

Фыркая и отплевываясь, она вынырнула из тучи брызг и принялась энергично грести руками и ногами, а слегка разогревшись, отдышалась и перешла на неторопливый брасс, держа курс чуть наискось от протянувшейся к ней солнечной дорожки – ленты расплавленного металла, разбрасывавшей ослепительные искры.

Отплыв на сотню саженей, Лиза перевернулась на спину. Ее глазам предстала вся панорама Симеиза, от выпятившей горбатую спину остроухой горы Кошки до пологих, уходящих в море мысов в направлении Алупки и более далеких курортных поселков – Кореиза, Гаспры, Мисхора. Под лучами солнца, встававшего над полосой таявшего тумана, Лиза нежилась в этой гигантской ванне с морскими солями, возможно находившейся в ее полном распоряжении, если только где-нибудь в Одессе или Батуме какого-то другого бесшабашного купальщика тоже не посетила идея ненадолго установить монополию на всю черноморскую воду.

Пусть вода поначалу казалась холодной, но после того, как тело привыкло к ней, вылезать на берег уже не хотелось. Спиной Лиза ощущала толщу стихии, подпиравшую ее, не давая идти на дно, и к чувству блаженства примешивалась капля гордости, будто ей впрямь удалось укротить необузданную силу, которая, разбушевавшись, с легкостью глотает огромные стальные коробки, а вот ее смирно держит на своей необъятной ладони. Повернувшись к горизонту так, чтобы не видеть берега, Лиза воображала, что вокруг только море, а сверху – хрустальный колпак неба и весь мир принадлежит ей одной. И когда она вполне насытилась этой фантазией вкупе с просоленным воздухом, в ее сознание проникла толика сладковатой жути: в мире не найти одиночества полнее того, какое она ощущала в тот момент.

Так Лиза покачивалась на волнах, когда некий невидимый гигант, словно бы решив испробовать на прочность мироздание, легонько встряхнул пространство за самый его уголок. Звук сперва пришел по воде, отозвавшись в Лизином теле глухим содроганием, а затем из-за свинцовой кромки над горизонтом, в которую превратились остатки утреннего тумана, донеслись неясные раскаты, похожие на дальний гром.