Звезда Смерти

Вил Дэнс держал на выставленном вперёд локте стопку монет достоинством в десять кредитов каждая. Сейчас их было уже двенадцать. Остальные пилоты делали ставки, получится у него или нет.

Пока получалось...

Он глотнул ещё эля. Игра была простой: выставляешь перед собой руку параллельно полу, как прицел бластера, и сгибаешь под углом в девяносто градусов. Потом резко разворачиваешь ладонью вверх и пытаешься поймать лежащие на локте монеты. Поймать одну может любой. Многие способны поймать три или четыре. Но когда их больше десяти, становится гораздо труднее. Личный рекорд Вила составлял восемнадцать монет, так что поймать двенадцать для него сложным не представлялось. Это же простое упражнение на зрительно-моторную координацию и, если ты лётчик, лучше иметь приличный результат. Фокус состоял в том, чтобы перевернуть руку ладонью вверх достаточно быстро, пока монеты ещё лежат друг на друге. При нормальной гравитации после нескольких сантиметров падения стопка начинает рассыпаться, и если это допустить, ничего не выйдет. Движение должно быть быстрым, но одновременно плавным. Малейшего толчка под неправильным углом достаточно, чтобы разбить стопку. Тогда, если повезёт, несколько штук удержишь, но остальные всё равно потеряешь, это факт.

Не то чтобы исход игры мог прославить эскадрилью или что-то давал лично ему, но у Вила была репутация, и её приходилось поддерживать. Его результат на тренировках реакции всегда оказывался в первой тройке, а сейчас, по существу, происходило то же самое. Тренировка реакции. Представители некоторых рас, например, фаллиины, могли без особых усилий поймать двадцать монет и даже более. Но из людей лишь немногие способны удержать десять – за исключением акробатов, мастеров боевых искусств... и лётчиков.

– Давай же, Дэнс. Чего канителишься, как ронто при восьми g, – крикнул Бенджо.

– Ага, давай, пока мы не успели состариться, – добавил Раал. – Ну, по крайней мере, некоторые...

Вил усмехнулся, дёрнул рукой и схватил все двенадцать десяток.

– Шальные деньги, – сказал он.

Мгновение эскадрилья потрясённо молчала, затем раздалось:

– Ставлю пятёрку, что он поймает четырнадцать.

– Отвечаю.

– Десять на то, что поймает.

– С какой вероятностью?

– Вероятность? Я что, похож на тойдарианского букмекера? Сто процентов!

Пока пилоты спорили, Вил добавил к стопке ещё две монеты. Ну так как, четырнадцать? Всё-таки на четыре меньше личного рекорда, хотя он и не считал нужным объявлять об этом прямо сейчас...

Тут сирена выдала несколько коротких требовательных сигналов. Пилоты бросили болтать – и одновременно бросили всё, что держали в руках, за исключением кредитов, которые рассовали по карманам – и побежали к выходу. Вил поставил кружку на стол и последовал за ними. Там ещё оставался глоток эля, и допить его пилот мог бы за две секунды, но когда труба зовёт, надо в тот же миг бросать всё и рысью скакать на свой пост. Во-первых, поступать следовало именно так – с этим были согласны все. Во-вторых, никогда не знаешь, когда за тобой следит имперская голокамера, и если обнаружится, что ты идёшь вразвалочку вместо того, чтобы уже сидеть в своём СИДе, то вскоре можешь обнаружить, что тебя перевели на "работу для дроидов" – чистить мусоропроводы и выгребные ямы.

И в-третьих, Вил любил полёты даже больше, чем выпивку.

– Должно быть, учения, – сказал кто-то. – Вряд ли они будут устраивать побег после того, как мы поджарили предыдущих.

Вил ничего не сказал. После того случая он плохо спал, и это его немного удивляло. Да, в челноке были подонки, и в его обязанности входило остановить их, и они в него стреляли, но всё-таки противостояние не было равным. У "лямбды" не было никаких шансов. Он разнёс её на куски и потом наблюдал, как то, что осталось от команды, плавает в облаках застывших выделений своих собственных тел. Он пытался смотреть на это как на учебные стрельбы, будто там были голографические модели, а не живые люди, но видеть устроенную тобой резню собственными глазами... Что же, давай будем честными, сказал себе Вил, поскольку отчитываться придётся только перед собой. Правда состояла в том, что он... несколько раз видел сны.

Нет, не сны. Сны – это безобидные обрывки всякой всячины, вроде того, что приходишь на экзамен, не подготовившись, или летаешь без корабля, или оказываешься голым в людном месте. А это были не сны.

Это были кошмары.

К счастью, подробности он забывал почти сразу же после пробуждения – кроме одного раза. В тот раз кошмар остался. Одно из замороженных тел парило в пустоте метрах в десяти от кабины его истребителя. Лицо и тело были изуродованы осколками до такой степени, что Вил не мог даже понять, мужчина это или женщина. Как зачарованный он смотрел на истерзанное тело, медленно поворачивающееся так, чтобы можно было разглядеть лицо. Он заметил, что под ливнем из кусков металла каким-то непостижимым образом не пострадали глаза...

А потом эти глаза открылись.