Звезда конструктора

Завидев нас, один из троицы живо достал переговорный амулет — жутко дорогая вещь, однако — и что-то в него забормотал. Двое других подскочили к нам, буквально оторвали меня от девушки и заломили руки за спину.

— Что вы делаете?! Немедленно отпустите его! — скомандовала (?!) Альмилира.

— Не беспокойтесь, ньора, мы знаем, как обращаться с задержанными, — «успокоил» девушку тот, что с амулетом. Видно, главный в этой тройке.

— Он не задержанный! Он мой… напарник. Ему стало плохо, и я просто поддерживала его.

— Сейчас подойдет начальство и разберется. Прошу не беспокоиться — парк оцеплен.

— Мне ничего не угрожает!

— Тем не менее ваша… э-э-э… приказала найти вас и обеспечить безопасность всеми средствами. Средства — на мое усмотрение.

— Да я тебя!..

— А вот и начальство.

За разговорами мы доплелись до поворота — я почти висел на руках у сопровождающих — и вышли на длинную и прямую, как стрела, аллею. Вдалеке показалась быстро идущая к нам женщина в сопровождении нескольких вооруженных мужчин. Альмилира охнула, на секунду застыла, бросила на меня странный взгляд и вдруг бегом бросилась к поляне. Там она стала лихорадочно рвать полевые цветы, росшие в продуманном беспорядке, и какие-то травы. Набрав достаточно сена, она лихорадочно стала скручивать из всего этого нечто круглое. Мы все встали и с удивлением наблюдали за бурной деятельностью девушки. Альмилира закончила с гербарием, положила небрежно сплетенные травы на ладони и мелодично, удивительно нежно, запела на эльфийском. Сквозь безумный калейдоскоп красок и линий я увидел, как от ее рук на венок стали накатывать салатного цвета волны. Одна строчка песни — одна волна. Когда она закончила петь, венок сам, как живой, переплелся заново, и получилась удивительной красоты композиция. Вот это самое сооружение она поднесла ко мне и с поклоном подала на вытянутых руках, снова прощебетав что-то на эльфийском. Певучем, красивом, мелодичном, но… совершенно неизвестном мне языке.

Я же никак не мог уразуметь, чего ей надо. Что я должен сделать с этим пучком сена? Я стоял столбом, поддерживаемый (уже просто поддерживаемый) двумя незнакомцами, и не знал, что делать. Альмилира снова что-то проговорила на эльфийском, протягивая мне венок уже более настойчиво и требовательно.

Глаза моих сопровождающих стали размером с блюдце, и смотрели они на меня, как на чудо-юдо морское.

— Ну, чего стоишь?! Бери, дурак! — возбужденно прошептал мне в ухо тот, что стоял справа.

Я взял венок и опять застыл, не зная, что с ним делать дальше.

— Идиот! На голову надень и поклонись! — зашипел мне в другое ухо тот, что стоял слева.

Кажется, все, кроме меня, знают, что происходит. Но мне было так плохо, что я даже не пытался ничего понять. Говорят, бери — я взял. Сказали, на голову надень и поклонись — я на голову надел и при поддержке мужчин, как смог, поклонился.

— А теперь скажи: Элли миэ нелле, Альмилира! — просуфлировал тот, что справа.

— Элли миэ нелле, Альмилира! — покорно повторил я. — А что я только что сказал?

— Молчи! — шикнул на меня тот, что слева.

— Миэ нелле, Гаррад! — сказала девушка, и вдруг венок будто выпустил сотню иголочек, совершенно не больно проколовших до крови кожу на голове. Затем рассыпался мириадами искрящихся снежинок, которые веселым смерчем покрутились у меня над головой и маленьким водоворотом втянулись в темя. Ласковая прохлада сумеречного леса, подъем сил, радость жизни, звонкий голосок родничка, вкус земляники на губах, покой и умиротворение пришли ко мне на несколько секунд и… все кончилось. Я опять почувствовал головокружение и уже сам оперся на мужчин.

Альмилира удовлетворенно улыбнулась и встала впереди меня, гордо и независимо глядя на приближавшуюся женщину. Эльфийку. Очень похожую на… Альмилиру. Однако по мере приближения той к нашей компании моя героическая напарница явно теряла уверенность в себе и, когда женщина остановилась в двух шагах, как-то сникла и сгорбилась. Морозный взгляд эльфийки прошелся по моей фигуре, оценил, взвесил и явно счел недостойным внимания. Потом вдруг дрогнул и остановился на моем лбу. Глаза женщины расширились, хотя, казалось бы, куда больше — и так на пол-лица, в них загорелся огонек гнева. Она резко повернулась к девушке и мелодично прорычала — и как ей удалось сочетать ангельский голос с демонскими интонациями?

— Альмилира!! Что?! Это?! Значит?! Где ты болталась больше недели?! Я правильно понимаю, что ты… с этим… Как ты могла? Где твоя гордость?!

Женщина еще раз глянула на меня, отвернулась, и я почувствовал себя чахлым кустиком в зарослях старого парка. Недостойным даже мимолетного внимания этой женщины.

— Но, ма-а-а-ама! Ничего такого не было! Я клянусь сенью леса!

— Марш домой! Там поговорим! А твоего с-с-с-спутника проводят мои люди. До дверей его апартаментов.

— Мама! Послушай же!! Он ни в чем не виноват!

— Если бы не венок… но я надеюсь, что это можно отменить. Я сама поговорю с советом верховных хранителей. И ни слова больше! Марш домой, я сказала!!