Звезда и жернов

— О, Рин, я надеюсь, что ты не выкажешь себя невежей?.. Мне просто страшно подумать, сколь ужасно ты можешь оконфузиться, будучи в кругу людей благородных и образованных! — вцепился в его локоть Гшор-бю-Ткауци, которого Рин терпеть не мог, хотя и страшно уважал: он не знал никого на свете, кто был бы мудрее этого высоченного рокканца. Гшор учил его риторике, этикету, теологии, магии, чужим языкам, поэзии, музыке и прочим невоинским наукам и искусствам. Правда, к величайшей досаде рокканца, толку от этого пока было мало. Рин и сам очень переживал из-за своих неуспехов на данном поприще, но, что он мог поделать, раз не был создан для всех этих премудростей? Гшор мог заставить его сидеть над книгами хоть целый день, и всё равно Рин ничего, кроме чувства глубокого и искреннего разочарования у своего учителя не вызывал. Однако тот почему-то не отчаивался и лишь менял способы изучения своего предмета.

Вап и Хругуг, были людьми, лет тридцати — тридцати пяти. Опытные солдаты, в своё время немало прослужившие под командыванием ади Вары Великолепного, они тоже протиснулись к Рину и дружески похлопали его по спине:

— Мы в тебя верим, парень! — широко ухмыльнулся Вап.

— Надавай там всем по заднице! — весело загоготал Хругуг.

А старик Бирт лишь обнял его, рыдая, и ни за что не хотел отпускать, пока сам ади Питри не отвёл его в сторону.

Даже Аддана и Прегеше, деревенские девчонки, которые следили за чистотой в замке, готовили пищу и всех обстирывали, и те, хотя и не решились подойти к Рину, в чрезвычайном возбуждении подпрыгивали на одном месте и что есть силы махали ему руками.

Самым последним, кто принял во всём этом участие, был Трел, коренастый крестьянин, бывший и за конюха, и за истопника зимой, и вообще делал по хозяйству всё, что ему не поручали. Трел снял шапку, и добродушно улыбаясь, с чувством искреннего умиления наблюдал за всем происходящим.

Как-то всё странно получается, подумал Рин, растеряно перводя взгляд с одного знакомого лица на другое. Почему всё так неожиданно и… так неправильно? Почему ему надо отправляться в путь прямо сейчас?.. Но Рин даже подивиться этому, и то не успел.

— Ну всё, давай, поезжай! — приказал ади Питри и крепко обнял его.

Рин тяжело вздохнул, а затем ловко вскочил на Динглина. Что толку ломать голову над тем, чего всё равно нельзя избежать? Ещё раз обведя всех на прощанье взглядом, он ударил коленями в бока коня и резко крикнул:

— Хей! Хей!

Динглин радостно заржал и, встав на дыбы, замахал в воздухе передними ногами, после чего с силой ударил копытами в землю, всхрапнул и пустился вскач. Рин ещё раз обернулся и взмахнул рукой. А потом в лицо ударил ветер, и дорога понеслась ему навстречу, исчезая под мощными копытами скакуна.

Рин был страшно горд от мысли, что уже очень скоро ему выпадет честь принять участие в рыцарском турнире и непременно хотел поделиться этой своей радостью с Каной. Поэтому, едва выехав за ворота замка, он почти сразу свернул к деревне.

Дом Каны был вторым со стороны замка. Подъехав к невысокой, высотой по грудь, каменной ограде, Рин проворно спрыгнул на землю и накинул поводья на ветку, росшего подле калитки, дерева.

— Кана! — крикнул Рин, нащупывая рукой щеколду с другой стороны калитки.

— Кана! Это я, Рин!

— Что-нибудь случилось? — дверь в дом распахнулась, и на пороге появилась обеспокоенная девушка, а из окна немедленно высунулись её родственники, столь же любопытные, сколь и многочисленные — мать, братья, сёстры, тётушки. Увидев такое множество зрителей, Рин тут же смутился и с сожалением понял, что вновь выставил себя полным дураком.

— Нет, нет, пожалуйста не волнуйся! — уже гораздо более сдержанно сказал Рин и, гордо расправив плечи, с достоинством продолжил. — Через месяц в Пьерте будет большой турнир, и ади Питри высказал желание отправиться на него. Будучи его оруженосцем, я тоже поеду вместе с ним… Конечно до рыцарских поединков и турниров меня никто не допустит, но в состязаниях оруженосцев я непременно буду участвовать! — Рин с досадой почувствовал, как довольный румянец предательски проступает на его щеках.

— Ах, Рин! — испугано всплеснула руками Кана. — Я буду молиться за тебя!.. Да хранит тебя сердце Игуна, и пошлёт удачу искуплённый Ригурн!

— Да примет Игун к сердцу слова твои! — вежливо поклонился в ответ Рин. Он с недоумением заметил, что в глазах у Каны была не радость, а тревога.

— Но почему ты так одет и куда направляешься сейчас?.. Ведь до турнира ещё месяц! — Кана была по-настоящему испугана и не скрывала этого.

— Одет? — события сегодняшнего дня навалились на него столь стремительно, что Рин даже не успел осознать всего того, что с ним произошло. Он удивлённо оглядел себя с головы до ног и только сейчас понял, что, и в правду, подобный наряд более подходил к военному походу, чем нежели к поездке к родным. Действительно, почему?