Звереныш

– Я взаправду, – тихо проговорил Светик, – а ты смеешься…

– Не смеюсь я, – голос Анатолия был строгим и озабоченным. – Задал ты мне задачу, как теперь с вами быть, не знаю…

Они молча дошла до дома Светика и, расставаясь, Анатолий пожал Светику руку.

– Как мужчина мужчине –  матери про наш разговор ни гу-гу, понял? – Светик кивнул. – Слово?

– Слово!

– Смотри. Парень! Не то…

– А придешь еще или уже нет?..

Анатолию показалось, что мальчишка сейчас расплачется. И он, не желая его окончательно расстраивать, пообещал.

– Приду, конечно. Только ты помни про наш уговор. Ни гу-гу!..

В душе Анатолий ругал себя последними словами. Он ругал себя за то, что пришел к ним прошлый раз домой, за то, что так неосторожно раскрылся перед чистой мальчишеской душой в своей мужской обиде, за то, что пообещал прийти снова, когда теперь после всего сказанного нужно было решительно рвать с этим знакомством. Ему было стыдно и противно, как тогда, когда при малодушии молчаливо проглотишь чью-то подлость и сделаешь вид, что ничего не произошло,  и ты не при чем.

Кто- то внутри пытался оправдать его. «Ты ни в чем не впноват, – нашептывал он. – Ты никому ничего не обещал. Мало ли что взбредет в голову мальчишке?.. И «дорогая женщина»… Здесь ты тоже прав. Она просто баба. Таких много. И пусть она назло вертит хвостом. Найди и ты другую! Все перемелится, три к носу!».

«Лишь бы мальчишка не разболтал»,  – думал он. И кто-то вновь шептал на ухо: «И что с того, что разболтает? Ты больше не придешь – и делу конец! Да и его мать – не такая же финтифлюшка, как твоя «дорогая женщина»! Не бери в голову! Пожурит сына – и забудет. Три к носу!».

«Стакан выпью, и к завтрашнему все выветрится», – мелькнула мысль, когда Анатолий подходил к магазину.

Он купил бутылку водки и размашистым шагом двинулся восвояси. Общежитие гудело, как улей. А ему сейчас хотелось тишины. Он молча поставил на свою тумбочку бутылку водки и достал стаканы. На соседней койке  оживленно зашевелился его сослуживец.

– Что за праздник?  – Осведомился он. – Или с  горя?

Анатолий набычился.

– Так, – сказал он, не желая поддерживать разговор. – Так…

– Просто так и прыщ не вскочит, – возразил сосед. – Колись, что у тебя. Ум хорошо, а два лучше.  Если из-за баб, то плюнь. Если из-за начальства – сморгни. За все, Толян, горевать, нервов не хватит!

Они выпили по стакану, и Анатолий прилег на постель. С голодухи водка сразу ударила ему в голову. Сквозь затуманенное сознание он слышал голос соседа, толковавшего ему про жизнь и ему хотелось заткнуть его.

– Много ты понимаешь  про жизнь, философ, – раздраженно бросил он. – А житуха такое иной раз выкинет… то ли плачь, то ли смейся…

– Проще надо жить, проще, Толян, – похлопал его сосед по плечу. – Вот ты все лезешь, куда не нужно… А зачем? Твое дело – зацепиться, раз в Москву приехал. Тут таких, как мы, пруд пруди. Москвички – девки избалованные, к ним особый подход нужен. А мы – лапти для них… Так что сук по себе рубить надо…

Анатолий мочал. Под назидательные наставления соседа он уснул тревожным мутным сном. Вертелись, как карусель, в его голове разные лица. Но среди всех ясно всплывало только лицо Светика. Анатолий и сам не мог объяснить, почему этот чужой для него мальчишка так цепко держится в его памяти и занозой свербит  в сознании. Дома, в Воронеже, остались мать и сестренки. И о них он всоминал редко, с каждым днем отдаляясь все дальше. А здесь… Даже матери ни единым словом не намекал о своей Дашке, а перед мальчишкой…Своим расскажи, растрындят, как бабы. А этот безобидный, что с него взять? Рассказал ему, погорился – как с души камень снял. Помочь не поможет, а все легче…

На службу идти не хотелось. Сосед брился и жужжание его бритвы отзывалось в голове Анатолия болью. Анатолий тряхнул головой, прогоняя остатки мутного сна.

– А может, ты и прав. – неожиданно сказал он, припоминая вчерашний разговор.

– Ты о чем, – не понял сосед.

– Про жизнь, – Анатолий стал нехотя одеваться.

– Еще бы, – сосед довольно ухмыльнулся. – Вот я – приглядел  тут одну с пропиской.   Сама из наших.  Разведенка… Не промах – сумела москвича окрутить, замуж взял. А житуха так и не удалась…Не тот уровень по московским понятиям. И что с того? Комнатенка у нее, жить есть где. Я под нее черпачок аккуратненько подвел – и пожалуйста, хоть сейчас женись – и москвич! Никаких сложностей.

– И что, женишься?

– А то! Я, Толян, тоже не промах! Бабе замуж хочется, хоть сейчас бери. Я уж ее итак полгода пользую, без всяких обязательств. Она и тому рада. Не картинка, конечно, и все такое, но жить с ней можно. А главное – нет в ней этого столичного форса. Говорю же, из наших…

– А потом на сторону бегать начнешь? – Ехидно спросил Анатолий. – По тем же, кто с форсом?

– А почему бы и нет,– нисколько не смутившись, ответил сосед. – Только опериться сначала нужно. К таким просто так не подвалишь. А эта – куда денется? Любви там какой-то, чем ты себе голову морочишь, у меня к ней нет. Зато с другой стороны…

– Циник ты, – мрачно проговорил Анатолий. – Выгоду во всем ищешь!