Зверь (СИ)

Признаться, я уже не в первый раз пожалел, что взял его с собой. Не осталось в Герке того стержня, того кремня, который был в нем десять лет назад. Погнулся, однако. А то и вовсе - потерялся.

- Halt die fotze! - заорал я. - Вперед, машину заводи.

Похоронив везунчика под ивой на берегу реки, без оружейного салюта, как это обычно принято, с крестом из двух связанным палок, мы продолжили путь. Впереди снова шел ТБС со спаркой КПВТ, оборудованный колейным минным тралом, за ним - командирская машина. Бойцы еще не отошли от утреннего происшествия, потому путь проходил в гробовой тишине. Да, пожалуй, именно в гробовой - самое подходящее слово. Лишь Калач игрался с небольшим светильником в салоне транспорта, изобразив ладонью фигуру, отбрасывавшую на противоположной стене тень, точно собачья голова. Вначале сержант ее просто гавкал, а потом начал изображать завывания. Вскоре и это ему надоело, и боксер вернулся к поглаживанию своего револьвера.

- Командир, - первым нарушил тишину Татарин. - Я все спросить тебя хочу... что ты все время по-немецки шпрехаешь? Нет, в ГРД - оно понятно было, а сейчас-то?

Хм... признаться, никогда об этом не задумывался. Так что теперь, отвечая, придется придумывать на ходу. А, значит, любое объяснение снайпер сочтет отмазкой. Не потому, что я на самом деле не хочу сказать, как есть, а потому что и впрямь - никогда не задумывался над этим. Просто шпрехал, и все.

- Интересный вопрос, - произнес я после недолгих размышлений. - Наверно, потому, что дома у меня, чаще всего, по-немецки говорили. Отец-то у меня немец - Алекс, а не Александр, если по правде.

- Ха! - усмехнулся Булат. - Только не надо вешать мне лапшу на уши, что Железняк - немецкая фамилия! Или это по матери?

- От отца, - заверил я. - Вернее, от деда. Звали его Пауль Эйзенштейн... из немецких коммунистов. До войны он с Фердинандом Порше - еще с тем, отцом, над "Жуком" работал, во время войны - над kampfpanzer "Tiger". Правда, на серийном танке от дедовского "Тигра" осталась лишь башня, но один черт! Кстати, на тех шасси, что сделал мой дед и Порше, в сорок третьем были построены самоходные пушки Sturmgeschutz PaK.43/2, которые у нас так и назывались - "Фердинанд", в честь Порше...

- А как твой дед, после всего этого, сорок пятый-то пережил? - удивился Закиров.

- Сказал же - коммунист дед был до мозга костей, антифашист, впрочем, как и большинство немцев. Не у всех же фляга, как у Гитлера, бежала. Ему приказали - он сделал. Кстати, и специалист, наверно, очень неплохой был. Да, башка у деда вообще отлично варила. Чекисты пылинки с него сдували, но и приглядывать не забывали. В конце сорок третьего попал в плен, а после войны работал в НТБА.

- В чем-чем? - не понял боец.

- НТБА - Научно-Техническое Бюро Автомобилестроения - был такой полусекретный институт, созданный на территории ГДР. Думаешь, Москвич-400 просто так на Опель-Кадетт похож? Да нифига подобного! Думаешь, в сталинские времена секретных проектов не было? Были, да еще какие! По сравнению с ними лаборатории Schutz Staffel и, даже, американская "Зона-51" просто отдыхают. Уже там деду документы и переделали, переведя фамилию "Эйзенштейн" на русский, и стал он Павел Железняк. Правда, голову на русский ему не перевели, так что по-русски он и десяти слов не знал. Ума не приложу, как он с бабкой общался? Она-то русская была, НКВДшница, охраняла его... вот так-то, друг мой, Татарин.

- Мы же с Калачом общий язык с немочками находили, - рассмеялся Булат. - А раз так, то и наоборот, наверно, ничего сложного!

- "Кипарис", я "Баргузин", прием, - прервал нашу беседу голос Елисеева, раздавшийся из динамика рации.

- "Баргузин", я "Кипарис", слушаю тебя, - ответил я в микрофон.

- Не нравится мне это ущелье... - заметил Павел.

Все же пожадничали места создатели ТБС, засунув в него здоровенную ГШ-6-23 и "Арену" в придачу, оставив тем самым в башне место только для одного стрелка - чертовски неудобно! Практически вдавив Булата в бронированную плиту, я прильнул к окуляру прицела. Ущелье и в самом деле было слишком хорошим местом для засады, чтобы пренебречь им - узкая полоса дороги, закрытая с двух сторон невысокими, но крутыми склонами, поросшими редким кустарником. Если засесть сверху - то даже тепловизором не засечь. А оттуда - наоборот, можно снять из гранатомета или реактивного огнемета обе машины. Сверившись с картой, я обнаружил, что и объездного пути нету. Словом, керосином от этого ущелья не пахло, а воняло.

- "Баргузин", я "Кипарис", - произнес я в передатчик. - Давай самый малый вперед, прочесывай правую сторону, а Татарин - левую.

- Как Татарин - так сразу левую, - проворчал Булат.