Похоже, что мне на роду написано - быть неудачницей. Правда. Вся судьба моя нескладная - тому пример. Все из-за моей неуравновешенности и излишней впечатлительности. В детстве я могла расплакаться на ровном месте. А все восторгались: "Ах, что за прелесть! Какой эмоциональный ребенок!" Да что в детстве, я и сейчас нисколько не лучше. Надо сказать, девочкой я была прихорошенькой. Мои родители сексопотологи души во мне не чаяли. В соответствии со своей профессией они мне дали соответствующее воспитание. Поэтому мальчишек, постоянно увившихся за мной, я терпеть не могла. Твердо знала, что они для меня - источник повышенной опасности. Ни о какой дружбе с ними не могло быть и речи. В школьном драмкружке я играла исключительно роли героинь. И неплохо, надо сказать, играла. Руководителем кружка у нас была старшая пионервожатая Вера Анатольевна Студницкая, милая пухленькая девушка со смешливыми ямочками на щеках. За глаза мы её называли Верочка-пончик. Она восторгалась мной и пророчила мне великое театральное будущее. Поэтому, иной альтернативы, как поступить в театральное училище у меня не было. После окончания школы я сдала документы в Щукинское. Но перед экзаменом по основному предмету настолько переволновалась, что когда меня вызвали, совершенно не осознавала, что говорю и что делаю. Когда обнаружила, что читаю монолог Катерины из "Грозы" и делаю это настолько ужасно и безобразно, что можно провалиться сквозь землю от стыда и позора, расплакалась и убежала. Целый месяц проревела как дура, переживая случившееся. А потом поступила осветителем в театр Ермоловой. За год я пообвыклась в театре, поняла, что актеры и режиссеры никакие не боги, а такие же люди, как и все. Поведение же некоторых из них приводило меня вообще в священный трепет. "Как же так можно?! А где гордость?! Где девичья честь?!" В общем, представляете, что я собой представляла в восемнадцать лет. Музейный экспонат. Иначе не скажешь. Повторные экзамены в Щукинское я сдала с блеском.
На курсе я была первой студенткой и преподаватели всегда ставили меня всем в пример. Поэтому девчонки меня терпеть не могли, а парни откровенно побаивались.
После окончания училища меня по моей просьбе направили именно в тот театр, где я начинала свой восход на театральный олимп с роли осветителя.
Мне исполнилось уже двадцать три года, но в моей жизни не было ещё ни одного мужчины. Родители, поняв, что слишком переусердствовали в моем воспитании, спохватились и стали убеждать меня в преимуществах семейных отношений, в том, какое счастье испытывает женщина становясь матерью, так как реализует свой первородный инстинкт. Но их слова меня совершенно не трогали. Мое сердце оставалось холодным и, казалось, закрытым для мужчин навсегда.
В театре полгода я исполняла несвойственные мне роли травести. И это всех устраивало. Все были со мной милы и приветливы. Но через полгода главный режиссер неожиданно для всех, а для меня - в первую очередь, включил меня во второй состав "Чайки" и сразу на роль Лизы. Я оказалась в дублершах самой Великановой, к тому времени уже обремененной всеми мыслимыми и немыслемыми званиями. Однажды она заболела и... "Я помню чудное мгновенье!" Весь спектакль я играла буквально на одном дыхании и имела потрясающий успех. Главный расцеловал меня и сказал: "Ты прелесть! Я даже не предполагал, что ты настолько гениальна!" Вот так, в одночасье, я стала одной из ведущих актрис. Теперь роль Лизы мы с Великановой играли по очереди: один спектакль - она, другой - я. У меня появилась масса завистников и недоброжелателей. Поползли грязные слухи. Мое невнимание к мужчинам объясняли фрегидностью или того чище - лесбианством. И так далее и тому подобное. Но я не обращала внимания на сплетни. В общем и целом я была довольна жизнью.