Звенья разорванной цепи

В день приезда в Севастополь из Очакова Флора, без сомнения, пребывала в состоянии эйфории от последних встреч со своим великолепным возлюбленным, Григорием Александровичем, и от замечательной победы русского оружия над вечными врагами России, османами. Все казалось ей простым, легким, естественным. Так, меткого стрелка Николая она успокоила, его жену, ставшую предметом сексуальных домогательств барина, утешила, князю Мещерскому предложила взамен себя партнершу, да при том не одну, дабы не скучал он долгими зимними ночами…

Баньку Досифей истопил превосходно.

Аржанова и Глафира лежали на сосновым полках, хлестались березовыми вениками и поддавали жару, опрокидывая на раскаленные камни бадейки то с водой, то с квасом. Для полного расслабления требовалось еще выбегать во двор нагишом и кататься по снегу. Однако, увы, в январе 1789 года снег на недавно основанной военно-морской базе не выпал. Пришлось вместо этого обливаться водой из огромной бочки, стоявшей в саду.

Закрутив на голове мокрые волосы в виде чалмы из полотенца и обернувшись простыней, Анастасия отдыхала после парной и пила чай из самовара в предбаннике. К чаю Досифей подал печатные тульские пряники, мед, варенье из абрикосов, лимон, нарезанный тонкими ломтиками. Горничной, в виде исключения, было позволено сидеть рядом с госпожой и рассуждать о разных поворотах жизни человеческой, в частности, о детях, прижитых на стороне, о верности и любви, о прощении грехов, завещанном нам Иисусом Христом.

Досифей, периодически появляясь перед женщинами, старался не смотреть на завлекательные очертания их фигур, проступавшие под увлажненными льняными простынями. Наливая в очередной раз барыне в чашку свежую заварку, лакей заговорчески сообщил:

— Михаил-то Аркадьевич у турчанок не остался и в кабинет их не повел.

— Отчего? — небрежно спросила Анастасия.

— Господин полковник сейчас самолично сказать мне изволили, будто они совсем не в его вкусе, и энтих толстозадых уродливых баб только одни отпетые сладострастники-басурмане хотеть могут.

— Ничего. Постепенно привыкнет, — успокоила себя курская дворянка.

Дни потекли за днями, но что-то не задавалось у Аржановой со скорым решением домашних ее проблем.

Князь Мещерский, отлученный от тела супруги, стал регулярно напиваться в офицерском собрании, играть допоздна в карты у капитана первого ранга Доможирова, молчать за семейным обедом, грустно глядя на Анастасию и своих детей — Александру и Владимира. Очаковских невольниц он словно бы не замечал.

Няньку Арину она все чаще встречала в детской с заплаканными глазами. Видимо, семья Глафиры, нарушая приказ барыни, втихую донимала ее суровыми упреками. А чего, собственно говоря, донимать на восьмом-то месяце беременности, чего требовать от бедной молодухи, если изменить ситуацию никак нельзя?

Николай, слуга верный и честный, прежде ловивший каждое слово госпожи, теперь являлся к ней неохотно, при встречах отводил глаза. Правда, и дел у него прибавилось в связи с зачислением в фузелерную роту гарнизонного батальона. Согласно приказу Главнокомандующего Черноморским флотом генерал-фельдмаршала светлейшего князя Потемкина-Таврического, в роте создавали отдельную команду стрелков. Пятнадцать егерских штуцеров образца 1778 года ручной сборки доставил для нее в Севастополь тот же линейный корабль «Святой Владимир».

Капрал Николай Аржанов (таковую фамилию присвоили ему при поступлении на службу как уроженцу деревни Аржановка) отвечал за отбор в команду наиболее сметливых и способных солдат, за обучение их приемам прицельной стрельбы. На это благое дело казна отпускала особливые деньги: цена пороха, свинца и бумаги, потребных для ста учебных выстрелов в год.

Уж не казенную ли пулю забил шомполом в ствол своего «Дружка» Николай, когда вознамерился прикончить полковника — князя Мещерского? Спасибо садовнику Федору-Фатиху, что разглядел засаду в саду и предупредил Анастасию. Вовремя она остановила меткого стрелка. Последующий их разговор получился очень откровенным. Но полной уверенности в том, что ей удалось убедить Николая и найти понятные для него аргументы, у курской дворянки не было. За жизнь венчанного своего супруга она опасалась, хотя иногда думала о его недальновидном, безответственном поведении, которое, конечно, не могло остаться безнаказанным. Ведь не простой слуга, Николай, а обученный тонкому делу, обличенный доверием, он обиду терпеть не станет. Однако почему же, почему разброд и шатания постигли прежде сплоченную и дружную разведывательно-диверсионную группу Флоры? Есть ли спасение от подобной напасти? Чем она вызвана?