Зубы тигра

– Доминик, у нас в Бюро есть несколько очень хороших стрелков из пистолета. Я один из них, – сказал Гас Вернер. – Три пули прямо в сердце с расстояния в пятнадцать футов – это очень даже неплохо. А уж для человека, который еле сохранил равновесие, споткнувшись о ножку стола, это просто поразительно. Бен Хардинг не заметил в этом ничего удивительного, а я заметил. И, кстати, директор Мюррей тоже обратил на это внимание. Дэн тоже довольно приличный стрелок. Он прочитал этот факс вчера вечером и попросил меня высказать своё мнение. Дэну никогда не приходилось убивать людей. Мне приходилось. Три раза. Два раза, когда я работал в группе по освобождению заложников, и один – в Де-Мойне, том, что в Айове. Там тоже расследовали похищение. Я увидел, что он сделал с двумя из жертв – маленькими мальчиками, – и могу честно сказать, что мне совершенно не хотелось, чтобы какой-нибудь красноречивый психиатр убедил жюри в том, что этот человек, дескать, сам является жертвой своего тяжёлого детства и что его вины во всём случившемся нет, ну, и сам знаешь, какую чушь можно услышать в опрятном чистом зале суда, где жюри не видит ничего, кроме фотографий с места преступления, и то лишь в том случае, если защита не сможет убедить судью, что эти снимки слишком сильно работают на обвинение. Так вот, знаешь, что тогда случилось? Я решил сам выступить в качестве закона. Не помогать исполнять закон, или писать закон, или разъяснять закон. Однажды, двадцать два года назад, я решил сам стать законом. Карающим божьим мечом. И, знаешь, чувствовал себя прекрасно.

– Откуда вы узнали?..

– Почему я был уверен в том, что это и есть тот человек, которого мы ищем? Он хранил сувениры. Головы. В трейлере, где он жил, их было восемь. Нет, у меня не оставалось ни малейшего сомнения. Я увидел рядом нож и велел ему взять его, он взял, а я всадил ему четыре пули в грудь с десяти футов и ни разу в жизни не пожалел о том случае. – Вернер сделал паузу. – Мало кто знает об этой истории. Даже моя жена не знает. Так что не рассказывай мне сказки о том, как ты споткнулся о стол, вытащил свой «смит» и, балансируя на одной ноге, уложил три пули точно в сердечный желудочек преступника, договорились?

– Да, сэр, – неопределённо ответил Карузо. – Мистер Вернер...

– Называй меня Гас, – разрешил помощник директора.

– Сэр, – упорно повторил Карузо. Начальники, поощрявшие фамильярность в обращении, изрядно раздражали его. – Сэр, если бы я сказал что-нибудь в этом роде, то мне сразу же пришлось бы расписаться на официальном правительственном документе в том, что я совершил убийство. Он действительно взял нож, он начал вставать, чтобы обернуться ко мне, он находился на расстоянии десяти или двенадцати футов от меня, а в Квантико нас учили, что такое стечение обстоятельств следует расценивать как прямую и непосредственную опасность для жизни. И поэтому – да, я начал стрелять, так что я действовал в полном соответствии с политикой ФБР по использованию летальных средств.

Вернер кивнул.

– Ты ведь имеешь юридическое образование, да?

– Да, сэр. Я получил право выступать в суде в Виргинии и округе Колумбия, а в Алабаме ещё не сдавал экзамены.

– Ну, так забудь на минуту о том, что ты юрист, – мягко произнёс Вернер. – Это было вполне обоснованное применение оружия. У меня до сих пор сохранился револьвер, из которого я пришил того ублюдка. «Смит» 66-й модели с четырехдюймовым стволом. Я даже иногда беру его на работу. Доминик, ты совершил то, о чём каждый агент мечтает хотя бы раз за свою карьеру. Собственной рукой исполнил правосудие. Не страдай из-за этого.

– Я не страдаю, сэр, – горячо возразил Карузо. – Эта девочка, Пенелопа... Я не смог спасти её, но, по крайней мере, ублюдок никогда больше не сделает ничего подобного. – Он смотрел Вернеру прямо в глаза. – Вы знаете это чувство.

– Да. – Старый агент снова пристально взглянул на Карузо. – И ты уверен, что ни о чём не жалеешь?

– Я смог часок подремать в самолёте, – младший из собеседников произнёс эту фразу без видимой улыбки.

Зато в ответ улыбнулся и кивнул Вернер.

– Хорошо, ты получишь официальное поощрение прямо из офиса директора. Не будем связываться с ОПСС.

ОПСС представлял собой нечто вроде собственного министерства внутренних дел ФБР, и хотя пользовался определённым уважением среди рядовых сотрудников, но все относились к нему, самое меньшее, без горячей любви. По Бюро ходил афоризм: если ребёнок мучает зверюшек и мочится в кровать, то он либо станет серийным убийцей, либо пойдёт работать в Отдел проверки служебного соответствия.

Вернер приподнял за угол папку с личным делом Карузо.

– Здесь написано, что ты неглуп, знаешь языки... Хочешь переехать в Вашингтон? Я ищу для своей лавочки людей, которые способны думать самостоятельно.

Очередной перевод, – так истолковал эти слова специальный агент Доминик Карузо.

* * *