Зубы дракона

Челюсти полыхнули огнем, и я с трудом не поддался соблазну вдавить педаль газа и влететь мордой под несущийся в правом ряду «Камаз». Секунда ужаса, хруст, металла — и никаких болей… Нет, наоборот, пропустив пешеходов, я очень осторожно вывернул на набережную и, не разгоняясь больше сорока километров в час, покатил в сторону моста Ломоносова. Пламя, разгоревшееся во рту медленно, словно лава, растекалось по телу, отчего, казалось начинали закипать мышцы, пузыриться кожа, раскалываться кости и плавиться суставы, оно заползало в голову, грозя смести все мысли, превратить содержимое черепной коробки в пароходную топку, сжечь все существо человеческое — все желания, память, навыки, привычки, превратить все с единый спекшийся комок шлака, и от всего этого кошмара хотелось, сжать с силой виски и завопить от бессилия…

Включить указатель левого поворота, пла-авное нажатие на педаль тормоза, воткнуть пониженную передачу. Пропустить психа на «Тойоте», пусть его кто-нибудь другой задавит. Теперь медленно отпускаем педаль сцепления и нежно нажимаем на газ, поворачивая руль.

Одному богу известно, каких сил мне стоило сохранить очаг спокойного сознания во взбесившемся от боли мозгу и предельно аккуратно доехать до Звенигородской.

— Игорь, нам в среду, на следующей неделе, детишек из детского дома надо привезти. С Новоизмайловского проспекта. Сделаешь? — спросила, выходя, Галина Павловна.

— Нет проблем, — сумел я выдавить судорожную улыбку.

— Тогда до завтра?

— До свидания…

До сих пор не представляю, как мне удалось открыть ворота гаража, загнать машину на шпалы, отключить массу. Только заперев створки я закинул к потолку голову, распахнул пасть и громко, изо всех сил заорал.

— А-а-а-а!..

Стало немного легче. Я несколько раз быстро присел. Двадцать приседаний заменяют таблетку аспирина. После двух таких «таблеток» мне удалось более-менее взять себя в руки и переодеться. Открылась дверь, заглянула Вика из столовой на первом этаже.

— Игорь, что случилось?

— Молоток на ногу уронил, — соврал я.

— Предупреждать надо. У меня из-за твоего вопля две бабки компотом подавились, и одна котлетой. Еле откачали.

— Хорошо, предупреждаю: через десять минут снова будут вопли.

Выражение розового, распаренного Викиного личика стало озабоченным.

— Что, опять молоток уронишь?

— Рессору уроню. Причем на ту же ногу.

— Ага… — выражение озабоченности сменилось задумчивостью. — Пойду, скажу, что ты новый магнитофон проверяешь…

Дверь закрылась. Я, опираясь на стул, несколько раз быстро отжался, потом несколько раз присел и, наконец, громко, от всей души, заорал. Боль озадаченно отступила. Во всяком случае, до дома доехать смогу… Я запер гараж и бодрой трусцою побежал на метро.

К моменту прихода домой рассудок окончательно отключился. Это видно хотя бы из того, что я отказался от «чистых», биологических методов борьбы с болью и сожрал упаковку анальгина из маминой аптечки. Самой мамули дома не оказалось — ушла на теннис. Хорошо быть пенсионером.

Огненная резь сконцентрировалась в зубах. Она вспыхивала в такт ударам сердца, разгораясь сильнее и сильнее, и не удавалось спрятаться от нее ни под одеялом, ни под подушкой. Не удавалось залить ее холодными струями душа, сбить приседаниями или подтягиваниями на турнике. Совершенно взбесившись, я вцепился зубами в угол стола, прожевал колкую прессованную фанеру, выплюнул.

Зубы хотели есть, жрать, хавать, они били голодом по мозгам, словно паровой молот, и я бессильно и злобно рычал, как загнанный в ловушку матерый волк.

Течение времени не воспринималось совершенно. Не могу сказать, был еще вечер или уже заполночь, когда пылающее в сознании пламя выгнало меня на улицу.

Пожалуй, даже не меня. Я просто присутствовал в своем теле, наблюдал за происходящим со стороны, выдавленный в угол непереносимой болью…

Двор у нашего дома. Темнота. Светит только три фонаря из пятнадцати. Чавкающие под ногами листья. Черные скелеты деревьев. Ни единого человека. Ноги быстрым неслышным шагом несут по широкому кругу. Запахи… Кто-то жарит курицу, кто-то варит бульон. В подвале, за узким окном прячется кошка… Две кошки… А здесь только что прошла женщина… И у нее были месячные… Из горла невольно вырывается рычание.

Тень в соседнем дворе! Мужчина. Пожилой. Один. Выгуливает собаку…

Ноги мчат тело вперед.

Мужчина входит в пятно света под фонарем и превращается из тени в обычного пенсионера: мятые брюки, драповое пальто, очки в пластмассовой оправе. Огромными прыжками бросается навстречу ротвейлер.

— Фу-у! Ко мне! — доносится крик собачника.

Прыжок!!! Не ротвейлера — пес в считанных шагах внезапно затормозил, неестественно отгребая сильными лапали по мокрому асфальту. Прыгнуло мое тело. Совсем рядом с ухом лязгнули клыки, раздался скулящий вой. Я ощутил, как хрустнули под сомкнувшимися челюстями шейные позвонки и привычным инстинктивным движением дернул головой в сторону, ломая добыче позвоночник. Рот наполнился свежей, парной кровью, блаженная истома прокатилась по телу, смывая боль, усталость, сводя все мышцы непередаваемым наслаждением…

Господи, хорошо-то как!!!