Зубр

Терпеливо, фактами и примерами, он поднимал нормы научной этики. Его слушали. С ним спорили, на него обижались, и тем не менее, люди больше всего нуждались именно в нравственной его требовательности. Более того, у меня было такое ощущение, что нуждались в том, чтобы их осуждали, упрекали.

Пользуясь каждым случаем, Любищев требовал честного, аргументированного спора, терпимости к инакомыслящим. Он был из той редкой категории людей, с которыми спорить приятно. Начиная бороться с серьезным противником, он старался усвоить положительные стороны противника.

«Истинный ученый и искатель истины никогда абсолютной уверенности не имеет (дело касается тех областей знания, где есть споры), он пытается все новыми и новыми аргументами добиться согласия своего противника не потому, что он чувствует горделивое превосходство перед ним, и не из тщеславия, а прежде всего для того, чтобы проверить собственные убеждения, а не прекращает спора до тех пор, пока не убедится, что понял всю аргументацию противника, что противник держится своих взглядов не на основании строго объективных данных, а по причине тех или иных предрассудков, и что, следовательно, дальнейший спор бесполезен…

Серьезный спор может быть кончен тогда, когда автор может изложить мнение противника с той же степенью убедительности, с какой его излагает противник, но потом прибавить рассуждения, показывающие корни предрассудков противника».

Правила по строгости своей и щепетильности напоминают чуть ли не дуэльный кодекс.

«Где появляются ошибки, там намечается предел сил ученого. Тот, кто не ошибался, тот не испытал своих сил до конца. Такой человек заслуживает порицания – он предпочел душевное благополучие выполнению долга…»

«Какое бы то ни было искажение истины человеком, призванным служить ей, есть нарушение служебного долга и совершенно аналогично преступлению офицера, бросившего свою часть на поле боя. Но потому, что нарушение воинского устава сурово карается законом, тогда как ученый, изменивший правде, может разгуливать, не рискуя жизнью и свободой, именно поэтому его измена – нечто худшее, чем преступление дезертира. И такой ученый заслуживает по меньшей мере позора и бесчестия».

Трудно удержаться, чтобы не приводить еще и еще цитат такого рода. Большая часть их лишена категоричности требований и (что тоже характерно!) относится к наблюдениям, размышлениям.

«Полное отрицание положения “цель оправдывает средства” совершенно невозможно, все дело в том, чтобы применять отрицательные средства в возможном минимуме и не называть плохих средств хорошими только потому, что они служат для хороших или приемлемых целей».

«Я полагаю возможным формулировать такую общую формулу этики, которая может обнять все существовавшие формулы: поступай так, чтобы твое поведение способствовало прогрессу человечества, выражающемуся в победе духа над материей».