Зовите меня Маугли

Ё-моё… Он психиатр! Ценнейший человек в тюрьме, потому что он профессионально знает как имитировать невменяемость. Скорее всего, у него тут пациентов — вагон и маленькая тележка, а за возможность «закосить под психа» последнее отдают.

— Док?

— Идите к черту.

Он откинулся на стуле, но свидание не прерывал. В тюряге заключенные никогда не уйдут со свидания первыми — хоть какая-то развлекуха.

— Работаете здесь, док?

— Вам-то что за дело?

— Никакого. Сколько платят за консультации? Невменяемость, док.

Вот тут он заинтересовался. Снова принял собранную позу:

— Я уже сказал — идите к черту. Вы понятия не имеете, во что ввязались, и о чем вообще говорите. Думаете, всё, что здесь сказано — этой стеной и ограничивается?

— Я так не думаю, Док. Но вашего сына приговорили к смерти. А я могу помочь. По крайней мере, могу попытаться.

Доктор размышлял какое-то время. Потом наклонился вперед.

— Начнем с начала. Кто вы?

— Журналист.

— Точно?

Дайна понизила голос.

— Я работаю по временному контракту. На людей в Вашингтоне. ФБР.

— Ты?

— Слушай сюда, урод старый, — сказала Дайна, — мне плевать на тебя и то, что ты обо мне думаешь. Твои сексистские штучки не катят. Просто имей в виду: я — твой шанс, что историю твою услышат в Вашингтоне и что-то сделают. Если тебя это устраивает — говори. Если нет — можешь дальше консультировать уродов, как им избежать срока. Понял?

Док улыбнулся.

— Круто.

— Как есть. Итак…

— А ты понимаешь…

— Давай без вступлений, Док. Я все понимаю. Та статья, которую тебе пришили, — что, всё липа?

— А как сама думаешь?

— Я не думаю. Я слушаю.

Доктор достал сигареты и прикурил.

— Знаешь, сколько военных в наше время кончают с собой?

— Нет. Но представляю.

— Много. Мы ведем войну, которой нет грёбаного конца. Это плохо. Люди возвращаются, не находят себе места и — бах!

— Не надо пугать меня док. Не надо кричать.

— Так вот, есть армейский проект. Оценки состояния. Армейских психиатров давно не хватает, потому берутся гражданские. На контракте.

— И?

— Не торопи меня. Я оценивал парней с базы спецназа ВВС. База Херлберт-Филд. Тут недалеко. У них там целый штаб — школа спецназа ВВС, школа, где готовят снайперов для охраны аэродромов, Южный центр специального назначения армии, работающий на всю Латинскую Америку. Там же — разведывательный центр, довольно большой.

…

— Я оценивал состояние их всех, работы хватало. Немало людей было в плохом состоянии, меня попросили что-то сделать. Мы начали вести исследования в области медикаментозной стабилизации состояния людей, находящихся в посттравматическом стрессе. В Вашингтоне искали таблетку забвения.

— Таблетку забвения?

— Дал таблетку — и человек ничего не помнит из плохого. Погибших друзей. Жертв бомбежек. Детей, попавших под случайный огонь.

Док глубоко затянулся.

— У меня был снайпер, он застрелил семилетнего ребенка. Жутко переживал… у него самого сын такого же возраста. Всё просто. Одни ублюдки дали семилетнему ребенку самодельное взрывное устройство и сказали установить его на дороге… за шоколадку или просто пару поощрительных слов от мужчин. Другой его застрелил, чтобы обезопасить патруль. Он потом сказал — лучше бы эта чертова бомба взорвалась. А ведь он был одним из лучших, как говорили. Спецом высшего класса.

— И вы что-то сделали?

— Не так быстро. Да кое-что сделали. Один тип… наш куратор — он засадил меня. Как только появились результаты.

— Почему?

— Не догадываешься? Долбанный контракт с Пентагоном. Многомиллиардный. Сколько сейчас таких вот искалеченных снайперов скитается по стране? А тут все просто. Кто-то из моей лаборатории решил заработать. Я не знаю кто.

Док посмотрел на нее.

— Не подскажешь? Ты же у нас… ФБР.

— Имя куратора?

— Уверена?

— Имя куратора.

— Полковник Роберт Бош из военной разведки. Он и сам был не в себе, я это потом понял. Он, естественно, у меня не лечился.

— В какой стадии были разработки?

— В завершающей. Первичная стадия экспериментов была завершена, осталось двойное слепое тестирование и можно было подавать на приоритет.

Док раздавил окурок о край стола

— Сукин сын. Он сам мне сказал, что в этом случае приоритет будет на мне, как на физическом лице несмотря на то, что исследование финансировалось федеральными деньгами. Я и не просек, что оно может быть и на нем.

— А лекарства? Которые вы бесконтрольно выписывали?

— Ради Бога! Не мог же я писать, что лекарства использованы для профилактики самоубийств военных? Я вынужден был выписывать левые рецепты на своих настоящих пациентов. Ставить фиктивные диагнозы, подделывать подписи. Они меня и поймали на этом.

Дайна все записала.

— Допустим. А что насчет жены и сына?

— Они мне мстят. Шантажируют.

— Кто?

Доктор подался вперед.

— А это, мисс ФБР, я расскажу, только когда Вашингтон сделает что-то для меня. Поняла?

…

Из тюрьмы Дайна вышла если не потрясенной, то близкая к этому.