Зовите меня Апостол

Я с минуту переваривал услышанное. В конце концов, списал все на молодость Тима. Мал еще и глуп, вот и хвастается. Выжигать дотла, надо же. А может, мне просто не захотелось поверить в гангстерскую войну между церковью и сектой?

— Я еще в школе тогда был, — добавил Тим нервно. — Это все, знаете, слово там, слово здесь, ну, понимаете, болтовня, или как там оно называется…

— Это называется «сплетни», — сказал я.

Я опорожнил три бокала пива, отчаянно желая выпить виски. Над услышанным особо не задумывался — когда-нибудь потом можно прокрутить и оценить внимательно. Не сейчас, настроение не то. Да и парень, кажется, оказался пустышкой. В моей профессии часто натыкаешься на пустозвонов — тех, кто из кожи вон лезет, чтобы хоть как-то помочь, но помочь-то и нечем. Лучше их распознать пораньше — иначе потратишь немерено времени.

— Добро пожаловать к нам на барбекю! Послезавтра. Приходите обязательно!

— Церковная благотворительность?

Он улыбнулся, будто нутром почуял мой оживший интерес.

— Да. У нас каждый год свинья жареная.

Я поморщился.

— Вы, наверное, в церковь не очень ходите?

Рискованный вопрос. Кто бы его ни задавал, ухо держать нужно востро. Спросит милая старушка с младенческим личиком и ангельской глуповатой улыбкой, побалагуришь в ответ и через секунду уже стираешь плевок с лица. Одно неверное слово — и тарарам. Потому я ответил просто:

— Нет.

— Ну что вы! Нужно ведь хоть во что-то верить!

Ага, значит, лишь бы верить, а во что именно — неважно. Но ведь если кто угодно верит во что угодно, выходит, большинство делают это неправильно: верят-то все по-разному. Но я беднягу Тима этим силлогизмом потчевать не стал. Я преподнес сюрприз похуже.

— Верить — значит быть обманутым.

— Это почему?

Я пожал плечами, отхлебнул «Будвайзера».

— Представь: парень заходит в магазин и вытаскивает пистолет. Кто этот парень?

— Чего? — Тим аж головой дернул, будто индейка.

— Сыграй со мной в игру, ладно? Представь: парень заходит в магазин и вытаскивает пистолет. Кто этот парень?

Улыбка во весь рот. Несчастный так рад, что его хоть куда-нибудь зовут и предлагают сыграть. Легкая добыча для любого проходимца.

— Грабитель, кто же еще?

— Но у него значок!

Тим рассмеялся, словно все вдруг понял.

— Значит, коп.

— А перед магазином стоит инкассаторская машина.

— Инкассатор? — Тим нахмурился.

— А в машине двое парней, раздетых до белья, связанных и с кляпами во рту.

Он закатил глаза — как я понял, излюбленная гримаса.

— Говорил же — грабитель он!

Я улыбнулся, глянул насмешливо.

— А за рядами консервов — оператор с камерой снимает нашего парня.

— Так он — актер? — выговорил сбитый с толку Тим.

— А за инкассаторской машиной — фургончик телевизионщиков с канала горячих новостей.

— Так я же сразу сказал: грабитель!

— Может быть, но он бородат и обвязан взрывчаткой.

— А, так он — террорист?

Я позволил ему помучиться немного. Люблю смотреть, как люди терзаются интеллектуальным бессилием. Одно из редких удовольствий моей жизни. Особый смак ему придает то, что средней школы я так и не окончил.

— Тим, дело же вовсе не в том, кто этот парень. Я про то, как легко попасть впросак, объясняя увиденное. Я описываю — и каждый раз тебе ясно, кто он. Но чуть-чуть поменяем обстановку, и все переворачивается с ног на голову.

— И что?

— Это просто наглядная демонстрация того, как легко обмануться. Первое: смысл слов зависит от того, что стоит за ними. А за ними может скрываться очень многое. Второе: люди спешат делать выводы. Всего не замечают и потому подразумевают: увиденное ими — важнейшее и главное. Вижу и заключаю. Этот тип — грабитель. Проще пареной репы.

— Но он же и вправду грабитель, разве нет?

Напрягло мальчика — видно невооруженным глазом. Но неясно: то ли смысл наконец дошел, то ли разозлился от непонятности.

Я посмотрел на танцплощадку. Красотки исчезли, вместо них появился старый пьянчуга в солнцезащитных очках, улыбающийся бессмысленно и гордо. Танцевал, размахивая руками, под мелодию из Оззи Осборна.[34] Кажется, «Самоубийственное решение». Может, ошибаюсь — я название только читал, не слышал, в памяти оно не так хорошо отпечаталось.

— Ну так вы ни во что и не верите? — спросил Тим.

— Я во многое верю.

— Во что же?

— Например, в то, что мы сидим в баре и пьем пиво.

Узенький его лоб наморщился. Тиму разговор казался ужасно серьезным.

— Не, я не про то, понимаете, я про… ну, большое, общая картина…

— Общая? — Я пожал плечами. — Хорошо, вот она: мы, люди, — машины, запрограммированные на выживание. Прочее, от любви до религии, — плюмаж.

— Что такое «плюмаж»?

— А, так, штука, для украшения приделанная, — сказал я и поспешно сменил тему. — Знаешь, Тим, а не пойти ли мне в самом-то деле на ваше барбекю? Хорошая ведь идея…

Я старательно поскреб в затылке.

— Как-то мне пустовато внутри…

Действительно, игра стоит свеч: и пожрать на дармовщинку, и в раддикское общество поглубже затесаться. Гребаное церковное барбекю — ну не забавно ли? С моей-то занудной памятью, по-настоящему ценишь подобные сюрпризы.