Зов ворона

На мгновение Мунго снова вернулся к дебатам в Кембридже. "Рабство – это преступление против Бога", - сказал Фэйрчайлд, и Мунго допускал, что это может быть правдой; он не хотел говорить за мысли Бога. Но в реальном мире рабство было фактом жизни. Каждый выдающийся человек в истории Виргинии был рабовладельцем: Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон, Джеймс Мэдисон. Этот институт восходит к дням основания Республики, когда первые рабы высадились в Джеймстауне, и еще дальше, к древним временам, определяя отношения между победителями истории и их трофеями. Такие общества, как Южные Штаты, построенные на таких культурах, как табак и хлопок, не могли бы существовать без недорогого источника рабочей силы. Институт рабства обеспечивал этот труд на протяжении многих поколений.

- Я не спорю с рабством.’

- Рабство отличается от работорговли, - резко сказал Стерлинг. - ‘Это разница между убийством человека на войне и втыканием ножа ему в ребра. Один законный и честный, а другой нет, так что я спрошу вас еще раз – у вас есть какие-то проблемы с торговлей?’

Мунго обдумал вопрос. Трансатлантическая работорговля официально прекратилась еще до его рождения, сметенная волной ханжеского негодования. Но Мунго знал его историю. Люди, которые запретили работорговлю в Америке, думали, что они ускоряют отмену самого рабства – что без новых поставок рабов этот институт зачахнет. Фактически, ограничение поставок только сделало рабов, уже находившихся в стране, и детей, которых они рожали, более ценными. Возникла целая индустрия разведения рабов. Богатые люди стали еще богаче, их состояние еще больше, чем раньше, было связано с рабами, которыми они владели. И поэтому цепи, сковывавшие чернокожих в рабстве, стали еще крепче.

Мунго откинулся назад. - ‘Я не буду лицемерить. Если человек счастлив получать прибыль от труда рабов, он не может быть слишком щепетилен в отношении средств, используемых для их порабощения.- Он на мгновение замолчал. - ‘Хотя при прочих равных условиях я бы предпочел, чтобы это было законно.’

Стерлинг стукнул кулаком по столу. ‘На этой земле есть только один закон - закон, который дает власть сильным и богатым над слабыми и бедными.’

Его слова заставили вздрогнуть даже Мунго. Он скрыл свою реакцию. До сих пор беседа велась вполне рационально, два джентльмена разговаривали друг с другом. Но если Мунго даст Стерлингу повод усомниться в своих обязательствах, то он почти не сомневался, что с ним произойдет. Глядя в глаза капитана, Мунго наконец-то разглядел его сущность. Хотя он одевался и говорил как джентльмен, он был хищником, чьим единственным принципом был личный интерес.

На данный момент эти личные интересы совпадали с интересами Мунго.

‘Как мы получим груз?- Спросил Мунго. - Мы сами их поймаем?’

Стерлинг, казалось, немного расслабился. - ‘Вы сами выбираете табак, когда хотите выкурить сигару? В Амбризе живет американский торговец по имени Олкотт Пендлтон. Он крив, как зигзаг молнии. Отведи от него взгляд на секунду, и он снимет с тебя рубашку. Но он говорит по-португальски, он дружен со всеми местными королями, и он может предоставить столько тел, сколько сможет вместить наш трюм.’

Цвет моря сменился с небесно-голубого на грязно-коричневый, волны расширились, а гребни сплющились. Они плыли вдоль берега достаточно близко, чтобы держать его в поле зрения, когда внезапно береговая линия расступилась вдоль скрытого русла реки. Стерлинг стоял у штурвала, пока они приближались, отдавая приказы Ланахану, который передавал их голосом и дудкой. Все те члены экипажа, которые не были заняты другими делами, стояли у поручней с заряженными винтовками в руках, готовые отразить нападение моссоронго – африканских пиратских банд, – которые могли принять "Черный ястреб" за легкую добычу.

Гавань Амбриза представляла собой приливную лагуну к югу от устья реки Логе. Большая часть лагуны была достаточно глубока только для рыбацких лодок и каноэ, а не для парусного судна, как "Черный ястреб", но в бухте рядом с пристанью было достаточно места для корабля, чтобы причалить, и еще два, чтобы встать на якорь. Полгорода, казалось, ждало их на набережной - десятки повозок с мулами, большая группа африканцев в набедренных повязках и лунолицый вождь в племенном головном уборе и разноцветном одеянии.

И один белый человек. Один только цвет кожи выделял бы его из толпы, но он еще больше усиливал впечатление своим платьем - пурпурный сюртук, галстук, цилиндр и позолоченная трость. Это мог быть только тот американец, о котором упоминал Стерлинг, Олкотт Пендлтон. Мунго наблюдал за ним с квартердека, пока корабль боком подходил к причалу.

Спустив трап, Мунго проводил капитана Стерлинга и Типпу на пристань. Стерлинг приветствовал Пендлтона радушной улыбкой и рукопожатием, а затем поклонился африканцу, который оказался сыном местного вождя Маниквитенго с неправдоподобным титулом лорда Хуана Педро Касавубу. Капитан пригласил их обоих выпить по стаканчику кентуккийского бурбона в своей каюте и провел по трюму.