Зов ворона

Мужчина, сидевший на передней скамье, поднялся. Никто не аплодировал,но новая сила, казалось, наполнила комнату. Наверху, на галерее, где нескольким благовоспитанным юным леди разрешалось наблюдать за происходящим, пока они молчали, зашуршали кринолины и заскрипели корсеты, когда они наклонились вперед, чтобы лучше видеть.

Вы не могли игнорировать его. Ему было двадцать, но он казался на полголовы выше любого другого мужчины в зале. Его темные волосы ниспадали на воротник длинной густой гривой; загорелая кожа сияла таким блеском, какого не могло бы дать ни одно бледное английское солнце. Костюм был сшит так, чтобы подчеркнуть его фигуру - тонкая талия переходила в широкие мускулистые плечи, больше похожие на боксерские, чем на студенческие.

Если он и почувствовал направленную на него враждебность, то это не избавило его от легкой усмешки. Действительно, он, казалось, питался энергией толпы.

‘Сегодня вечером вы много слышали о предполагаемом зле рабства. Но бывал ли кто-нибудь здесь на больших табачных плантациях Виргинии или на хлопковых полях Миссисипи? Его дымчато-желтые глаза осмотрели комнату. - Это моя родная земля. Я родился и вырос в Виргинии. Рабство для меня - это не сенсационные репортажи в газетах и не адские проповеди. Я видел реальность этого.’

- Он понизил голос. - Эта работа тяжелая? Да. Получают ли богатые люди прибыль от труда других? И снова - да. Но не обманывайтесь этими фантазиями о жестокости и насилии, которыми вы торгуете. В Уиндемире – моем доме на берегу реки Джеймс – отец держит четыреста рабочих и заботится о каждом. Когда они хорошо работают, он хвалит их. Когда они болеют, он ухаживает за ними. Если они умирают, он скорбит.’

‘Это потому, что каждый из них стоит ему тысячу долларов, - сказал Фэйрчайлд.

Публика засмеялась.

‘Мой друг совершенно прав, - сказал Мунго. - Но подумай о том, что у тебя есть, что стоит так дорого. Скажем, хорошая лошадь или ожерелье. Вы бьете его, презираете и оставляете в грязи? Или вы заботитесь о нем превосходно, полируете его и следите за ним, потому что он так ценен для вас?’

Он облокотился на почтовый ящик, чувствуя себя так уютно, словно стоял у камина в гостиной и наслаждался сигарой.

‘Я гость в вашей стране. Но иногда требуется чужой глаз, чтобы увидеть то, чего не видят местные жители. Поезжайте в Манчестер, Бирмингем или любой другой крупный промышленный город. Посетите заводы. Вы увидите, как мужчины и женщины трудятся там по двенадцать, четырнадцать, даже восемнадцать часов в сутки в таких условиях, что у моего отца заболел бы живот.’

‘По крайней мере, они свободные и оплачиваемые, – сказал Фэйрчайлд.

‘А какая польза от свободы, если это всего лишь свобода жить в трущобах, пока тебя не заставят работать до смерти? Какая польза от зарплаты, если на нее не купишь достаточно еды? Единственное, что можно купить за деньги, - это облегчение для совести владельцев фабрик. В то время как в Уиндемире каждый из наших людей наслаждается трехразовым питанием, крышей над головой и чистой одеждой. Ему никогда не нужно беспокоиться о том, будет ли он есть или кто позаботится о его семье. Я обещаю вам, что если бы какой-нибудь английский ткач или угольщик увидел жизнь на плантации, он бы тут же променял свою жизнь на это.’

На противоположной скамье поднялся Фэрчайлд. - Вопрос по порядку ведения заседания?’

Мунго лениво махнул рукой, разрешая это сделать.

‘Даже если мы примем эту нелепую картину африканских рабов, отдыхающих в каком-то благодетельном раю, джентльмен довольно скромно рассказывает о том, как эти люди попали в его страну. Признает ли он, что работорговля - это не что иное, как торговля страданиями? Или он попытается убедить нас, что миллионы африканцев охотно отправились в приятный круиз в Америку, чтобы насладиться преимуществами климата?’

Это вызвало смех. Мунго широко улыбнулся, наслаждаясь шуткой вместе со всеми.

- Работорговля запрещена в Британии и Америке уже более тридцати лет, - сказал он. - Что бы ни делали наши отцы и деды, теперь все кончено.’

Лицо Фэйрчайлда вспыхнуло. Он попытался успокоить свои эмоции - джентльменское поведение в этих дебатах ценилось так же высоко, как и здравые аргументы, – но не смог сдержать их.

‘Вы прекрасно знаете, что, несмотря на все усилия нашего правительства, торговцы продолжают нарушать закон, контрабандой вывозя чернокожих из Африки под самым носом у Королевского флота.’

‘Тогда я предлагаю вам обратиться с жалобой в Королевский флот.’

- Обязательно, - сказал Фэйрчайлд. - В самом деле, я могу сообщить Палате, что, как только получу диплом, приму назначение в превентивную эскадру флота Ее Величества, перехватывающую работорговцев у берегов Африки. Оттуда я доложу вам, насколько точна картина Мистера Сент-Джона о прелестях рабства.’

Раздались одобрительные возгласы и аплодисменты. На дамском балконе не один корсет натянулся от восхищения мужественной добродетелью Фэйрчайлда.