Зов серебра

В столовую Роман спустился в числе первых. Сказать по правде, от всех этих треволнений на него напал нешуточный голод. Почти волчий, если упоминание волков здесь вообще уместно. Длинный, застеленный белоснежной скатертью стол был сервирован, словно для торжественного ужина, а не для уютной посиделки в узком кругу: цветы, свечи, фарфор, серебро. Что ни говори, а Амалия знала толк в красоте и стиле. Жаль, что выбор постояльцев и гостей от нее не зависел, потому что компания за столом собралась весьма разношерстная и не слишком приятная. Орда демонстративно уселся подальше и от Сциллы, и от Харибды, мэр на правах почетного гостя занял самую выгодную позицию между Амалией и Стеллой. На Стеллу он поглядывал с нескрываемым восхищением, из чего Роман сделал вывод, что городской голова – тот еще бабник. Стелла же не смотрела ни на кого. Она презрительно кривила губы и нервно барабанила ногтями по кромке фарфоровой тарелки. Весь вид ее кричал о том, что ей здесь не место, что ее место в Голливуде или, на худой конец, на красной ковровой дорожке в Каннах. Диана, наверное, по причине молодости и душевной незамутненности долго обижаться и страдать не умела, поэтому с любопытством оглядывала присутствующих. Куда больше остальных ее внимание занимал парень, устроившийся в дальнем конце стола напротив Амалии. Если бы Роман не являлся мужчиной, он сказал бы, что парень чертовски хорош собой и чертовски обаятелен. На вид ему было лет двадцать пять, и отчего-то казалось, что бо́льшую часть из этих лет он прожил за границей. Вот только ему не требовалось пыжиться и пытаться доказать свою значимость окружающим, как это делала Сцилла. Наверное, он уже родился принцем крови. И даже бледность, и даже лихорадочный румянец свидетельствовали не о его нездоровье, а об аристократическом происхождении. Кроме того, Романа не отпускало чувство, что он уже где-то видел и эти глаза, с радужкой необычного золотистого цвета, и обаятельную улыбку, и не менее обаятельную ямочку на подбородке. Точно видел! Вспомнить бы еще где.

– Это Максимилиан Шанс, – шепнул сидящий по левую руку от Романа Антон Палыч. – Модный художник, сверхновая в мире изобразительного искусства! – Он говорил так, словно цитировал заметку из какого-нибудь журнала. А может, и цитировал. – Лет пять уже как приезжает на наш остров. Говорит, что за вдохновением, чтобы припасть и напитаться. Они все припадают и питаются, место здесь такое особенное, темным гениям сплошное раздолье.

А Роман понял, почему лицо парня кажется ему знакомым. Да потому, что Максимилиан Шанс и в самом деле являлся темным гением! Его картины пугали и завораживали одновременно. В каком-то смысле это были не картины, а двери, порталы между миром реальным и миром призрачным. Если бы у Романа завалялось лишних пару сотен тысяч долларов, он бы, пожалуй, купил одну из работ Шанса. Нет, вешать такое в кабинете над рабочим столом или, боже упаси, в гостиной он не стал бы, поселил бы картину в отдельной, лишенной окон комнате, в которую заходил бы очень редко, лишь в минуты особой душевной слабости, когда жизнь немила и кажется, что хуже уже быть не может. Так вот, достаточно взглянуть на любое из полотен Шанса, чтобы понять – все может быть куда хуже и куда страшнее, просто обычному человеку недостает фантазии такое придумать. Обычному человеку недостает, а темному гению Шансу – очень даже достает! И ведь не скажешь, что этот молодой, по-европейски раскованный парень – тот самый Максимилиан Шанс! Да уж, чуден мир и славный город Чернокаменск!

Ева явилась к ужину последней, змейкой шмыгнула на единственное свободное место. Так уж вышло, что место это оказалось рядом с Романом.

– Привет, недотрога, – сказал он, понизив голос до шепота.

– Уже виделись.

Вот что ни говори, а недоставало ей воспитания. И сама дикая без меры, и повадки у нее тоже дикие. После кувырка с подподвыподвертом, который она ему организовала, у Романа до сих пор ныло пониже спины. Да и чувство собственного достоинства тоже поднывало. Что уж там!

Ужин Амалия начала с представления друг другу гостей и постояльцев. Сделала она это тонко и деликатно, без объявления титулов, регалий и зачитывания списков заслуг перед отечеством. В каком-то смысле Роман был ей за это благодарен, потому что его заслуги перед отечеством оказались весьма скромными и не заслуживали освещения. А Еве, похоже, было все равно. И аппетит, по всей видимости, у нее отсутствовал. В отличие от Романа! Потому что, надо признать, тетя Люся готовила изумительно, и каждое блюдо, поданное к ужину, заслуживало наивысшей похвалы.

Их и оценивали по заслугам! Даже Сцилла с Харибдой на время позабыли о вендетте и диетах. Даже городской голова оторвал взор от декольте Сциллы ради расстегаев с перепелами. Или что он там наложил себе на тарелку! Ничто так не примиряет людей с обстоятельствами, как хороший ужин.

Но идиллия длилась недолго. И нарушил ее, как ни странно, именно мэр. Сытый, разомлевший от хорошего виски, он вдруг заговорил не то что о неприятном – о страшном!