Зов Пространства

Доставив Стефани домой, Ричард помог ей снять пальто, после чего посадил девушку в уголок дивана, стоящего в гостиной, где она, устроившись поудобнее, принялась тихонько плакать. Сам же отправился на кухоньку и поставил чайник. Через некоторое время Ричард вернулся в гостиную с чашкой дымящегося крепкого кофе в руках.

– Давай, всю чашку, – приказал он, когда Стефани на время перестала плакать.

– Не буду! Что это ты тут раскомандовался?!

– Будешь! – настаивал на своем Ричард и оставался возле Стефани, пока она не допила кофе до конца.

После этого девушка снова откинулась на спинку дивана. Она больше не плакала, слезы пролились, не оставив никаких следов – сияющие глаза, чуть покрасневшие веки, а в остальном ясное, чистое лицо – такое могло бы быть у ребенка. Действительно, подумал Ричард, внимательно глядя на Стефани, именно так: у нее лицо ребенка. Трудно было поверить, что расстроенной девушке, сидящей на диване с мокрым платочком в руках, больше семнадцати лет.

– Ну, – ласково промолвил он, – что происходит? В чем дело?

Стефани молча покачала головой.

– Перестань дурить, – мягко проговорил Ричард. – Люди вроде тебя обычно не напиваются без причины. А те, у кого к этому делу привычка, нуждаются в гораздо большем количестве спиртного.

– Ричард! Ты что, хочешь сказать, будто я напилась? – с возмущенным видом поинтересовалась Стефани.

– Именно. Ну-ка выпей еще чашку кофе, – велел он.

– Нет!

– Да, – Ричард был непреклонен.

Стефани с обиженным видом выпила полчашки.

– А теперь давай выкладывай, – сказал он.

– Нет. Это тайна, – ответила Стефани.

– Ну и черт с ним. Я умею хранить секреты. Разве я смогу тебе помочь, если не буду знать, что произошло?

– А ты не сможешь, и никто не сможет. С-секрет, – заявила она.

– Иногда помогает просто поговорить, – посоветовал Ричард.

Стефани долго смотрела на него, потом глаза у нее заблестели, и в них снова появились слезы.

– О Господи! – сказал Ричард. Поколебавшись, он подошел к ней, уселся рядом на диван и взял за руку. – Послушай, Стефи, милая, иной раз кажется, будто весь мир ополчился против тебя… когда ты один. Все это так на тебя не похоже, Стефи.

Она вцепилась в его руку, по щекам потекли слезы.

– Я б-боюсь, Ричард. Я не хочу этого. Не хочу.

– Чего ты не хочешь? – ничего не понимая и беспомощно глядя на Стефани, спросил Ричард.

Она покачала головой.

Неожиданно он весь напрягся, задумчиво посмотрел на нее, а потом сказал:

– О! – И после короткого молчания добавил: – Ты только сегодня узнала?

– Сегодня утром, – объяснила Стефани. – Но я, на самом деле… ну, сначала мне это показалось таким восхитительным.

– О! – снова выдохнул Ричард.

Повисло молчание, которое продолжалось почти целую минуту. Затем он неожиданно повернулся к Стефани и обнял ее за плечи.

– Господи, Стефи… милая… почему ты не подождала меня?

Стефани печально и удивленно посмотрела на него.

– Кто? – сердито спросил он. – Ты только скажи мне, кто это, и я… я… Кто это сделал?

– Как кто? Папа, конечно! – ответила Стефани. – Он хотел как лучше, – прибавила она, стараясь быть справедливой.

У Ричарда отвисла челюсть и сами собой опустились руки. В течение нескольких секунд он выглядел так, словно его треснули по голове каким-то очень тяжелым предметом. Ему явно нужно было время, чтобы прийти в себя. Наконец он мрачно заявил:

– Похоже, мы говорим о разных вещах. Давай-ка выясним: чего это ты так страстно не хочешь иметь?

– Ричард, почему ты такой злой? – жалобно проговорила Стефани.

– Я злой? Проклятье, я тоже только что пережил потрясение. А теперь я бы хотел, черт побери, знать, о чем мы с тобой говорим? И больше ничего.

Стефани растерянно посмотрела на него:

– Как о чем, обо мне, конечно. Обо мне и о том, что я буду продолжать, и продолжать, и продолжать. Ты только подумай об этом, Ричард. Все постареют, устанут от жизни, умрут, а я буду продолжать одна, продолжать и продолжать. Теперь мне это уже не кажется восхитительным, Ричард, я боюсь. Я хочу умереть, как все остальные. Не продолжать и продолжать – а просто любить и жить, а потом стать старой и умереть. Больше мне ничего не надо. – Она умолкла, и слезы снова потекли по щекам.

Ричард внимательно ее разглядывал.

– Началась стадия мрачных рассуждений, – констатировал он.

– Это и правда ужасно мрачно – продолжаешь, и продолжаешь, и продолжаешь. Кошмар, – уверенно заявила она.

Ричард же твердо сказал:

– Знаешь что, Стефи, хватит этой чепухи – «продол жаешь и продолжаешь». Кончай, пора отправляться в постельку. Попытайся утешиться размышлениями о грустной стороне данного вопроса: «Утром все зеленое и растет – а вечером его срубают и высушивают». Лично я предпочитаю, чтобы оно продолжалось и продолжалось, а высушивание можно было бы отложить.

– Но двести лет – это слишком много, чтобы продолжать, и продолжать, и продолжать – так я думаю. Это такой длинный, длинный путь, чтобы идти по нему в полном одиночестве. Двести лет… – Она вдруг замолчала, глядя на Ричарда широко раскрытыми глазами. – Ой-ой-ой! Нельзя говорить. Забудь, Ричард. С-секрет. Ужасно важный.