Зов ночной птицы

— А ты не допускаешь возможность того, что она заранее знала о твоем утреннем разговоре с миссис Неттлз?

— Я всего лишь секретарь. У меня нет…

— …Никакого влияния? — прервал его Вудворд. — Ты ведь понял, о чем я?

— Да, сэр, — был вынужден признаться Мэтью. — Я вас понял.

— Что в особенности свидетельствует против нее, так это неспособность произнести «Отче наш». Если она может это сделать, то почему тогда молчит? Есть у тебя версии на сей счет?

— Никаких, — сказал Мэтью.

— Помимо изначальной: что у нее — по словам Пейна — должен обуглиться язык при упоминании Отца Небесного. В прошлых ведьмовских процессах бывали случаи, когда обвиняемые пытались прочесть молитву, но в корчах падали на пол прямо в зале суда.

— А бывало так, что обвиняемый в колдовстве произносил молитву и его отпускали восвояси?

— На сей счет ничего сказать не могу. Я далеко не эксперт в этих вопросах. Насколько мне известно, некоторые ведьмы способны произнести имя Божье без вреда для себя, потому что их защищают особые чары их адского властелина. Об этом я читал в судебных протоколах. Но если бы миссис Ховарт прочла молитву — от начала до конца, с должным благочестием, без обмороков и криков боли, — это стало бы важным свидетельством в ее пользу.

Судья озабоченно нахмурился при виде еще одной вороны, описывавшей круги над их головами. Он подумал, что Дьявол может принимать самые разные обличия и потому всегда нужно следить за тем, что и где ты говоришь.

— Ты ведь понимаешь, что сегодня миссис Ховарт фактически сделала признание?

— Да, сэр. — Мэтью сразу догадался, на что намекает судья. — Сбросив одежду, она сказала: «Вот вам ведьма».

— Именно. Если это не признание вины, то я в жизни не слышал признаний обвиняемых. После такого я могу сей же час распорядиться готовить столб и дрова для костра, стоит только пожелать.

Он помолчал с минуту, и за это время они достигли перекрестка улиц Фаунт-Ройала.

— А теперь объясни, почему мне этого делать не следует, — сказал Вудворд.

— Потому что мы должны сначала допросить свидетелей. Потому что миссис Ховарт имеет право высказаться без давления со стороны Бидвелла. И еще потому… — Мэтью замялся. — Потому что мне бы хотелось узнать причину, по которой она убила своего мужа.

— И мне… — Слово «тоже» Вудворд произнести не успел, ибо его прервал пронзительный женский голос.

— Господин судья! Судья Вудворд!

Это прозвучало так резко и неожиданно, что в первый миг Вудворд подумал, будто его имя прокаркала ворона, и уже приготовился узреть эту злобную птицу, пикирующую с небес, чтобы вонзить когти в его скальп. Но еще миг спустя он заметил женщину, которая спешила к нему через площадь на перекрестке. Одетая в простое платье из синей ткани, передник в сине-белую клетку и белый чепец, она несла корзинку со свечами, кусками мыла и тому подобными предметами обихода. Судья и Мэтью остановились, поджидая ее.

Приблизившись, женщина одарила судью лучезарной улыбкой, сопровождаемой легким реверансом.

— Прошу прощения, но, увидев вас на улице, я сочла нужным подойти и представиться. Я Лукреция Воган. Моего мужа зовут Стюарт, у него столярная мастерская. — Она кивком указала в направлении улицы Усердия.

— Очень приятно. Это мой секретарь, Мэтью…

— …Корбетт, я уже знаю. О вас, джентльмены, идут разговоры по всей округе. О том, как вы с одной лишь саблей дали отпор бешеному трактирщику и его кровожадной своре! Мы все наслышаны о вашей отваге!

Мэтью еле сдержал смех. Похоже, их ночное бегство из трактира Шоукомба в пересказах жителей Фаунт-Ройала трансформировалось в нечто вроде легендарной битвы Одиссея с циклопом.

— Было дело, — молвил Вудворд, неосознанно выпятив грудь колесом. — Мне пришлось употребить всю смекалку и ловкость, чтобы спастись от этой банды убийц.

Мэтью был вынужден склонить голову и притвориться, будто разглядывает что-то на земле.

— Представляю, как это было волнительно! — продолжила женщина, чуть не задыхаясь от восторга.

Вудворд успел отметить, что она хорошо сложена и относительно молода — тридцать с небольшим, быть может. У нее были ясные голубые глаза, открытое приветливое лицо и светло-каштановые волосы, судя по нескольким выбившимся из-под чепчика локонам. Это лицо — хотя на нем оставили следы время и тяготы приграничной жизни — радовало, как теплый свет лампы в холодном мраке ночи.

— И потом еще эти сокровища!

Улыбка сошла с лица Вудворда.

— Какие сокровища? — удивился он.

— Ну да, целый мешок золотых монет! Это ведь испанское золото, да? Будет вам, сэр, не скромничайте перед простой деревенской женщиной!

Сердце Мэтью пульсировало где-то в области адамова яблока.

— Могу я задать вам вопрос? — обратился он к миссис Воган и подождал ее утвердительного кивка. — Кто рассказал вам о мешке золотых монет?

— Ну, я узнала об этом от Сесилии Симмс, а она — от Джоан Бэлтур. Да ведь это известно всем, мистер Корбетт! Ох! — Тут она округлила глаза и приложила палец к губам. — Неужели это был секрет?

— Боюсь, вас неверно информировали, — сказал Вудворд. — Мой секретарь нашел одну-единственную золотую монету, а не целый мешок.