Санитар дернул вниз толстую металлическую ручку и открыл взгляду три макушки, одну над другой, задрапированные ветхими от постоянной стирки белыми простынями. Он проверил прикрепленную к простыне бирку на средней полке: там значилось нацарапанное от руки вчерашнее число, и больше ничего. Плавным движением санитар выдвинул длинный поднос и ловко переместил его на каталку. Страйк заметил, что Карвер, давая дорогу санитару с каталкой, сжал челюсти. С металлическим звяканьем и стуком дверь морозильной камеры скрыла от глаз оставшиеся два трупа.
— В смотровую не пойдем, коли тут, кроме нас, никого не будет, — поспешно сказал санитар. — В центре освещение хорошее, — добавил он, останавливая каталку возле стока и откидывая простыню.
Под ней лежало разбухшее тело Рошели Онифад, с застывшим на лице бессмысленным удивлением, навеки сменившим былую подозрительность. По краткому телефонному разговору с Уордлом Страйк уже понял, кого ему предстоит увидеть, но, глядя сверху вниз на это тело — которое стало намного короче с того дня, когда эта девушка сидела перед ним, уминая картошку и скрывая факты, — он в который раз осознал жуткую беззащитность мертвых.
Страйк проговорил ее имя по буквам, чтобы санитар мог заполнить бирку, а Уордл — страницу в блокноте; он также сообщил единственный известный ему адрес: приют Святого Эльма в Хаммерсмите.
— Кто ее нашел?
— Речная полиция выловила, вчера ночью, — сказал Карвер; это была первая фраза, которую он произнес за все время. У него был простецкий лондонский говор, а в голосе звучали нотки враждебности. — Тело обычно всплывает недели через три? — добавил он, адресуя свою реплику (скорее утверждение, чем вопрос) санитару, который осторожно кашлянул и ответил:
— В среднем да, но не удивлюсь, если в этом случае времени прошло меньше. Есть определенные признаки, по которым…
— Ну-ну, это пусть патологоанатом расскажет, — пренебрежительно оборвал его Карвер.
— Точно не три недели, — сказал Страйк, и санитар морга слегка улыбнулся ему в знак согласия.
— Это почему? — спросил Картер.
— Да потому, что я сам покупал ей бургер и картофель фри ровно две недели и один день назад.
— Ммм… — кивая Страйку, начал санитар, стоящий по другую сторону от тела. — Как раз хотел сказать, что большое количество углеводов в пище, поступившей в организм перед смертью, влияет на всплытие тела. Начинается разбухание…
— Именно тогда ты и дал ей визитку? — поинтересовался Уордл у Страйка.
— Да. Странно, что бумага не размокла.
— Визитку нашли в заднем кармане джинсов, в пластиковом чехле, вместе с проездной картой «Ойстер». Благодаря этому текст сохранился.
— А какая была одежда?
— Розовая шубка из искусственного меха. Чисто «Маппет-шоу». Джинсы, кроссовки.
— Когда я покупал ей бургер, она была одета так же.
— В таком случае содержимое желудка должно дать точное… — вклинился санитар.
— А родственники у нее близкие есть, не в курсе? — спросил Карвер у Страйка.
— Есть тетка в Килберне. Имени не знаю.
Сквозь приоткрытые веки Рошели виднелись блестящие глазные яблоки, типичные для утопленников. Под ноздрями остались следы запекшейся крови.
— А что с руками? — обратился Страйк к санитару; тело было открыто только по грудь.
— Да какая разница, что с руками! — рявкнул Карвер. — Спасибо, мы закончили, — громко сказал он санитару, и его слова эхом разнеслись по всему залу; затем он повернулся к Страйку. — Поговорить надо. Машина на улице.
Значит, Страйк теперь оказывал содействие полиции. Помнится, он впервые услышал эту фразу в новостях, когда еще мальчишкой бредил органами правопорядка. Мать всегда винила в этом своего брата Теда, бывшего сотрудника Королевской военной полиции, который постоянно рассказывал увлекательные (по мнению Страйка) истории о путешествиях, тайнах и приключениях. «Оказывать содействие полиции» — когда Страйку было пять лет, он представлял себе такую картину: благородный и бескорыстный гражданин вызывается отдать свои силы и время раскрытию преступления и получает от полиции лупу, дубинку и захватывающую возможность тайных действий.
Но реальность была совсем иной: тесная камера для допросов, чашка кофе, принесенная Уордлом из автомата. Уордл относился к Страйку без тени той враждебности, какая лезла из всех пор Карвера, но и не проявлял былого дружелюбия. Страйк подозревал, что начальник Уордла не знает подробностей их общения.
На небольшом черном поддоне, водруженном на исцарапанный стол, лежали семнадцать пенсов мелочью, одинокий ключ и автобусный проездной билет в пластиковом футляре; визитка Страйка, полинявшая и сморщенная, читалась вполне отчетливо.
— А сумка? — поинтересовался Страйк у Карвера: тот сидел напротив, а Уордл стоял облокотившись на картотечный шкаф. — Серая. Дешевого вида, из пластика. Ее не нашли?
— В ночлежке, наверное, оставила, или где там она кантовалась, — ответил Карвер. — Самоубийцы обычно пожитки не упаковывают перед тем, как сигануть.
— Вряд ли она сиганула, — заметил Страйк.
— Надо же, как интересно.