Зов кукушки

— Ой, такой душка, просто душка! — оживилась Брайони. — Мы над ней прикалывались: Киран по ней с ума сходил. По-моему, его услугами теперь пользуется Сиара. — Брайони со значением хихикнула. — У нее репутация веселой девушки, у Сиары. Я что хочу сказать: ее невозможно не любить, но все же…

— Коловас-Джонс утверждает, что после посещения больной матери Лула, устроившись на заднем сиденье лимузина, писала что-то на голубом листке бумаги…

— А вы с ее матерью не беседовали? Странная она какая-то…

— …и я намерен выяснить, что это было.

Брайони щелчком выбросила окурок в открытую дверь и беспокойно заерзала, по-прежнему сидя на столе:

— Да мало ли что это было. — (Страйк ждал ее отклика — и не ошибся.) — Список покупок, например.

— Угу, возможно; но чисто теоретически мы должны допустить, что это была предсмертная записка…

— Не может быть, что за глупости… такого не бывает… Кому придет в голову написать предсмертную записку настолько заранее — а потом накраситься и пойти танцевать? Бессмыслица полная!

— Допустим, такое маловероятно; тогда что же это было?

— Почему вы думаете, что это связано с ее гибелью? Может, она записку Эвану писала, чтобы не смел больше ее злить?

— Насколько я понимаю, он разозлил ее только вечером. И вообще, зачем писать такую записку, если у тебя есть телефон, если ты вот-вот должна с этим человеком встретиться?

— Откуда я знаю? — Брайони начала раздражаться. — Я просто говорю, что это могла быть какая-нибудь ерунда, вообще ни с чем не связанная.

— Но вы на сто процентов уверены, что не видели этого листка?

— Да, уверена. — Теперь-то она точно залилась краской. — Я туда работать приезжала, а не в чужие бумаги нос совать. У вас все?

— Насчет того дня пока все, — ответил Страйк, — но вы, очевидно, сможете помочь мне в другом. Вы знакомы с Тэнзи Бестиги?

— Нет, — отрезала Брайони. — Только с ее сестрой. Она меня несколько раз просила поработать на ее мероприятиях. Гнусная особа.

— В каком смысле?

— Избалованная богачка, — скривилась Брайони, — однако же не настолько богата, как ей бы хотелось. Эти сестры Чиллингем, что одна, что другая, падки на старичье с кучей денег. Прут как танки. Урсула понадеялась, что сорвала большой куш, когда вышла за Киприана Мея, да прогадала. Сейчас ей под сорок, возможности уже не те. А то бы давно кое-что получше нашла.

Тут она, видимо, почувствовала, что должна как-то объяснить свою желчность, и продолжила:

— Вы уж извините, но она меня обвинила в прослушке ее паршивой голосовой почты. — Визажистка сложила руки на груди и полыхнула взглядом. — Сунула мне свой мобильный и велела вызвать такси — ни тебе спасибо, ни пожалуйста. А у меня дислексия. Я ткнула пальцем не туда. Как она разоралась — чуть не лопнула.

— Как по-вашему, почему она так рассердилась?

— Да потому, что я услышала, как мужчина — но не муж ее — говорит, что лежит на кровати у себя в отеле и мечтает ей отлизать, — хладнокровно выговорила Брайони.

— Значит, она все-таки нашла кое-что получше? — спросил Страйк.

— Это еще вилами на воде, — сказала Брайони, но тут же поспешила добавить: — Сообщение довольно похабное. Слушайте, мне надо идти в зал, а то Ги ругаться будет.

Страйк не стал спорить. После ее ухода он добавил в блокнот еще две страницы записей. Брайони Рэдфорд показала себя ненадежной свидетельницей — внушаемой и лживой, но она рассказала ему намного больше, чем сама понимала.

7

Съемка затянулась еще на три часа. Опускались сумерки. Страйк ждал в саду, курил и пил воду из бутылки. Время от времени он заходил в студию и смотрел, что к чему: дело двигалось невыносимо медленно. Несколько раз он видел и слышал Сомэ, у которого, похоже, терпение было на пределе: кутюрье рявкал на фотографа и на пару ассистентов в черном, которые сновали среди металлических стоек для одежды. Часов в девять Страйк съел несколько ломтиков пиццы, которую заказала угрюмая, изможденная помощница визажистки, и только тогда Сиара Портер спустилась по лестнице, где позировала с двумя другими девушками, и присоединилась к Страйку в гримерной, откуда Брайони торопливо забирала свое имущество.

На Сиаре по-прежнему было жесткое серебряное мини-платье, в котором она позировала для последних снимков. Худая, угловатая, с молочно-белой кожей, почти такими же светлыми волосами, с широко посаженными нежно-голубыми глазами, она вытянула растущие от шеи ноги в туфлях на платформе, с обмотанными вокруг голеней серебряными ленточками, и закурила «мальборо лайт».

— Боже мой, не могу поверить: сын Рокера! — с придыханием выговорила она, раскрыв аквамариновые глаза и сочные губы. — Уму непостижимо! Я с ним знакома: в прошлом году он приглашал нас с Лули на открытие «Великих хитов»! И его других сыновей, Эла и Эдди, я тоже знаю! Они рассказывали, что их старший брат служит в армии! Боже мой! Обалдеть! У тебя все, Брайони? — со значением спросила Сиара.

Визажистка тщательно укладывала свой профессиональный инвентарь. Теперь ее движения ускорились; Сиара курила и молча следила за ней глазами.