Зов Ктулху

На другой день охваченные паническим страхом люди приходили молчаливыми группами посмотреть на дьявольский погром. Два гигантских разрушительных следа тянулись из лещины к ферме Фраев. Чудовищные круги отпечатались на голой земле. Одной стены старого красного сарая как не бывало. Из стада коров в живых осталась лишь четверть хоть на что-то похожих животных. Да и эти уцелели фрагментарно, поэтому их пришлось пристрелить. Эрл Сойер предложил обратиться за помощью в Эйлсбери и Аркхем, однако остальные решили, что это бесполезная трата времени. Старый Зебулон Уэйтли из ветви, балансировавшей между процветанием и угасанием, неожиданно и угрожающе заговорил об обрядах, которые необходимо совершить на вершинах гор. Он происходил из семьи, не забывшей старые обычаи, и его воспоминания о пении в каменных кругах не были связаны исключительно с Уилбером и его дедом.

Темнота сошла на испуганную деревню, которая оказалась не в силах организовать какое бы то ни было сопротивление. В нескольких случаях тесно связанные между собой семьи соединились под одной крышей в ожидании неизбежного, но в основном повторилось то, что было накануне, то есть люди баррикадировали дома, непонятно зачем заряжали мушкеты и держали под руками вилы. Однако ничего не произошло, разве только в горах шумело, и наутро многие решили, что кошмар как неожиданно начался, так и закончился. Нашлись даже смельчаки, которые предложили наступательную операцию на лещину, правда, они не посмели показать пример храбрости трусоватому большинству.

Наступила ночь, и вновь жители забаррикадировали свои дома, но уже не объединялись под одной крышей. Утром семейства Фрая и Сета Бишопа сообщили о неспокойном поведении собак, а также о шуме и вони, а ранние охотники за новостями с ужасом рассказали о новых чудовищных следах вокруг Сторожевой горы. Обе стороны дороги, как прежде, представляли собой что-то нечеловечески ужасное, и следы вели в двух противоположных направлениях, как будто гора сошла с места в лещине Холодного Ручья и вернулась обратно той же дорогой. Тридцатифутовая полоса покореженного кустарника поднималась круто вверх, и искатели едва не потеряли дар речи, когда увидели, что даже отвесные склоны не помеха неумолимой напасти. Что бы ни представляло собой данвичское чудовище, оно могло одолеть любой подъем, и искатели более безопасными тропами поднялись на вершину посмотреть, где оно закончило свой путь… или скорее повернуло обратно.

Как раз тут, возле каменного стола, Уэйтли обыкновенно жгли свои дьявольские костры и пели дьявольские песни в Вальпургиеву ночь и в День Всех Святых. Сейчас камень оказался в середине огромного перекопанного пространства, и его немного вогнутая поверхность была покрыта толстым слоем чего-то липкого и вонючего, что оставалось на полу разрушенного дома Уэйтли после исчезновения оттуда чудовища. Мужчины переглядывались и бормотали ругательства. Потом они поглядели вниз. Чудовище, по всей очевидности, спустилось с горы той же дорогой, какой на нее поднялось. Делать какие-то предположения казалось делом бессмысленным. Здравый смысл, логика и естественное обоснование поступков были здесь ни при чем. Только Зебулон, не входивший в эту группу, мог бы правильно оценить ситуацию и предложить приемлемое объяснение.

Ночь в четверг началась как обычно, однако закончилась куда менее приятно. Козодои в лещине орали с такой силой, что многие не могли заснуть, а около трех часов утра у всех тревожно зазвонили телефоны. Снимавшие трубку слышали обезумевший от страха крик:

– Помогите! О нет! Господи…

И некоторым казалось, что едва смолкал крик, как они слышали грохот. И всё. Никто не посмел ничего предпринять, и никто до самого утра не знал, откуда звонили. Потом один из слышавших крик позвонил всем подряд и выяснил, что не отвечает семейство Фрая. Через час стала известна страшная правда, когда торопливо собравшаяся группа вооруженных мужчин отправилась к дому Фрая возле лещины. Зрелище было ужасное, но не неожиданное. Они опять увидели покореженные деревья и круглые следы, но никакого дома не было и в помине. На его месте они нашли вмятину, похожую на половинку яичной скорлупы, но среди руин не оказалось никого, ни живого, ни мертвого. Только запах и дегтярная слизь. Семья Элмера Фрая покинула Данвич.

VIII