Зов Ктулху

Экли написал мне о смерти нескольких своих собак и о покупке очередной партии. Упомянул и про обстрелы, повторявшиеся каждую безлунную ночь. В эти дни он регулярно обнаруживал следы Брауна и еще двоих человек рядом с отпечатками когтей на дороге и задворках фермы. Он говорил, что будет, видно, вынужден переехать к сыну в Калифорнию, даже не продав фермы, однако нужно еще немного повременить, может быть, он отпугнет пришельцев, особенно если перестанет разгадывать их тайны.

Я вновь предложил свою помощь. Написал, что угроза очевидна и мы должны убедить в этом местные власти. На него все-таки подействовало мое упорство, он смягчился и уже не был столь решителен. Отвергая мой план, он просил предоставить ему срок, чтобы привести в порядок дом, собрать вещи и свыкнуться с мыслью о расставании с родными краями. Так как соседи относились к его исследованиям неодобрительно и не оказывали ему никакой поддержки, то лучше ему будет уехать незаметно, чтобы не пошли пересуды и не возникли сомнения в его психическом здоровье. С него довольно, признавался мне Экли, но он хотел бы достойно сойти со сцены.

Письмо я получил 28 августа и тотчас написал ответ, в котором постарался его приободрить. Я достиг цели. Он немного успокоился, перестал жаловаться на усталость и описывать перестрелки. Впрочем, я не обнаруживал в его письмах и особого оптимизма. Он полагал, что временная передышка вызвана только наступившим полнолунием, и мечтал о безоблачных сентябрьских ночах, да еще писал о том, что переедет в гостиницу в Брэттлборо, как только скроется луна. Я вновь его подбадривал, но 5 сентября опять получил тревожное письмо, которое он, видимо, написал, не дождавшись моего утешения. По-моему, это письмо очень важно и его надо привести полностью, насколько я его запомнил.

Понедельник

Дорогой Уилмарт!

Вот вам мой безнадежный постскриптум к последнему посланию. Прошлой ночью небо заволокло тучами и лунный свет не мог сквозь них пробиться. Впрочем, дождя не было. На мой взгляд, дело плохо и, несмотря ни на что, конец близок. После полуночи кто-то залез на крышу и сбежались собаки. Я слышал, как они рычали и выли, а одна даже прыгнула на крышу с низкой пристройки. Там завязалась жестокая драка, и до меня донеслось страшное жужжание, которого я никогда не забуду. Да еще этот запах. Пули влетели в окно, и я едва успел отскочить.

Думаю, когда собаки разделились и одни остались внизу, а другие забрались на крышу, к дому подошел целый отряд чудищ. Я до сих пор не знаю, что там случилось, но, боюсь, крылья больше им не мешают. Я погасил свет и стал стрелять из окон, стараясь не попасть в собак. На этом дело закончилось, но утром я увидел во дворе лужи крови и липкие зеленые кучи, от которых несло какой-то невообразимой дрянью.

Потом я вскарабкался на крышу, также загаженную этими кучами. За ночь я лишился пяти собак, и гибель одной из них на моей совести. Я по ошибке прицелился слишком низко, и пуля угодила ей в спину. Сейчас я чиню пробитые пулями окна и скоро поеду в Брэттлборо за новыми собаками. На фермах меня считают сумасшедшим. На днях я черкну вам новое письмо. Наверное, через неделю-другую я буду готов к переезду, хотя одна мысль об этом убивает меня.

Писал второпях.

Экли

Почти сразу же Экли отправил мне второе письмо, которое я получил утром 6 сентября. На сей раз его каракули совсем вывели меня из равновесия, и я не знал, что ему ответить. Пожалуй, мне лучше привести текст, как я его запомнил.

Вторник

Облака не рассеялись, и, значит, луны по-прежнему нет. Впрочем, в ближайшие дни она все равно должна пойти на ущерб. Я бы починил электричество и включил прожектор, если бы не был уверен, что они вновь перережут провода.

Наверное, я схожу с ума. Может быть, все, что я вам писал, – фантазия или бред. Положим, и раньше ничего хорошего не было, но сейчас уже чересчур. Они говорили со мной прошлой ночью. Говорили своими проклятыми жужжащими голосами. Я не осмелюсь передать вам содержание нашей беседы. Я слышал их ясно и четко, мне не мешал даже заливистый лай собак. Когда их речь перешла в глухой гул, в разговор вступил человеческий голос, объяснивший мне смысл слов. Будем откровенны, Уилмарт, все гораздо хуже, чем мы подозревали. Они не пускают меня в Калифорнию и хотят взять живым с собой, точнее, живым останется только мой разум, – и на Юггот, и еще дальше – за пределы нашей Галактики, а быть может, и в иные пространства. Я ответил, что не собираюсь следовать за ними – и уж тем более в том ужасном виде, в каком они намерены меня транспортировать, но, боюсь, мои отказы бесполезны. Я живу так далеко и уединенно, что они могут явиться сюда среди бела дня, как, впрочем, и ночью. Убито еще шесть собак, и когда я ехал сегодня в Брэттлборо, то чувствовал, что они прячутся совсем рядом, в лесистых частях дороги.